Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах

В Петербурге Селиванов жил до 1820 года. Свободно проповедовал и, как утверждают, принимал у себя многих высокопоставленных персон, вплоть до обер-прокурора Синода, личного друга Александра I – князя Голицына. По преданию, в 1812 году Селиванов «лично благословил своего „внука“ Александра I на войну с Наполеоном».

И сегодня легенды, напоминающие о скопцах, нет-нет, да и появляются. На Троицком поле, что вблизи проспекта Обуховской обороны, недалеко от Троицкой церкви в свое время были выстроены дома для рабочих. Вскоре в обиходной речи их стали называть «кораблями». Сохранилась легенда о том, что во время наводнения 1924 года они как бы всплыли, а затем, как только вода спала, встали на свое прежнее место. Но есть и другая легенда об этих домах. Будто бы здесь некогда обитали многочисленные секты скопцов, благодаря чему эти дома и получили в народе такое название.

Особое место в мифологии Петербурга принадлежит блаженной подвижнице с Петербургской стороны Ксении, прозванной в народе Петербургской, или Блаженной. И не потому, что она стала героиней многочисленных легенд и преданий. Таких героев в трехсотлетней петербургской истории достаточно. И даже не потому, что ее причислили к лику святых и она как бы официально стала небесной покровительницей города. Значение ее для петербургской низовой культуры состоит, как нам кажется, в том, что ее смерть, случившаяся более двухсот лет назад, игнорировалась петербургским обывателем. О Ксении Блаженной складывались и передавались из уст в уста легенды как о современнице. Так было в XIX веке. Так было в XX. Это продолжается и в наши дни.

Чтобы не нарушать хронологическую последовательность повествования, мы решили объединить все эти легенды и условно отнести их к елизаветинскому Петербургу.

В то время в одной из небогатых улиц Петербургской стороны, рассказывает одна из первых легенд о юродивой Ксении, жила счастливая пара, словно «взятая живьем из романов Лафонтена». Придворный певчий Андрей Петров и жена его Аксинья Ивановна так любили друг друга, что «и вообразить невозможно». Но муж неожиданно умер, оставив неутешную 26-летнюю вдову. И тут что-то случилось с Аксиньей Ивановной, будто бы «съехала с ума с печали». По преданию, Аксинья будто бы не смогла перенести того, что ее муж скончался скоропостижно, а, значит, не успел по православному обычаю исповедоваться и причаститься. И чтобы исправить эту несправедливость и избавить любимого человека от вечных мук, она решила отказаться от самое себя. Она убедила себя, что не Аксинья она, а Андрей Петрович, что это Аксинья умерла, а он только обратился в нее, а «в существе остался Андреем Петровичем». На свое прежнее имя она не откликалась, ходила в мужском платье, и только когда ей говорили: «Андрей Петрович», – она отвечала: «Ась?» Народ со всего Петербургского острова сходился смотреть на нее. И улицу прозвали улицей Андрея Петровича. В середине XIX века эта улица называлась Петровской, а затем ее переименовали в Лахтинскую.

Еще по одной, менее известной легенде, Ксения была княжеского рода. Однажды она безумно влюбилась в гвардейского офицера. Но тот оказался негодяем и бросил ее. Тогда-то она и решила раздать имущество и пойти странствовать, предсказывая людям их будущее. На улице говорили, что новая Аксинья стала «хорошей предсказательницей». Правда, дело прежней Аксиньи на этом не закончилось. После того как она раздала все свое состояние, родственники объявили ее ненормальной. По их жалобе ее вызвали в департамент, где служил ее муж, и учинили строгий допрос. Но в конце концов признали ее вполне нормальной и «имеющей полное право распоряжаться своей собственностью по своему усмотрению».

На вопрос одной благожелательницы и покровительницы, как же она теперь будет жить без мужа, Ксения, по преданию, ответила: «Ну какое вам дело до покойницы Аксиньи, которая мирно покоится на кладбище. Ведь я похоронил свою Ксеньюшку, и мне теперь больше ничего не нужно. Дом я передаю тебе, Прасковья, только ты даром бедных жить пускай. Вещи сегодня раздам, а деньги на церковь снесу, пусть молятся об упокоении души рабы Божьей Ксении». С тех пор никто не знал, где жила Ксения, чем питалась и где скрывалась от дождя и стужи.

Той же Прасковье, которой она отдала свой дом, Ксения велела однажды идти на Смоленское кладбище, сказав, что там найдет она себе сына. Не дойдя до кладбища, Прасковья увидела толпу вокруг сбитой извозчиком женщины. Женщина была мертва. Рядом рыдал осиротевший ребенок. Прасковья взяла ребенка, приютила его «и воспитала в христианском духе». Говорят, много лет спустя именно он стал старостой того храма, который якобы помогала строить Ксения Блаженная. Могила этого легендарного старосты Ивана Ивановича Антонова находится и сейчас на семейном участке Антоновых на Смоленском кладбище. На ней установлен мраморный памятник в виде плакальщицы с урной в стиле русского классицизма начала XIX века.