Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах

В тридцати километрах от Ораниенбаума, в Гостилицах, при Елизавете Петровне раскинулось имение А. Г. Разумовского, в прошлом принадлежавшее президенту Военной коллегии в правительстве Анны Иоанновны генерал-фельдмаршалу графу Б. К. Миниху. По рассказам старожилов, при Минихе здесь стояла «небольшая крепость с пушками». А на вершине горы еще в 1880-х годах сохранялись остатки ветхого жилья какого-то пустынника, который, по местному преданию, каждый вечер «скрипом своих ворот давал знать крестьянам о своем существовании». В 1840-х годах на дне высохшего пруда в бывшем имении Миниха нашли мельничий жернов, на котором был высечен вензель Миниха, буква «М», корона над нею и дата – 1741. По преданию, этот жернов был опущен Минихом в пруд, когда он узнал о своей ссылке и конфискации имущества в казну. В 1889 году, по свидетельству Пыляева, извлеченный из пруда исторический жернов был водружен на пьедестал и установлен на берегу пруда.

Разумовские – одна из самых известных фамилий елизаветинской эпохи. Известно, что один из них, возведенный в графское достоинство Елизаветой, Алексей Григорьевич, был тайным мужем императрицы. По преданию, Елизавета Петровна, соблюдая строжайшую тайну, сочеталась браком с Алексеем Разумовским в Козельске, во время одного из своих путешествий по России. В Козельске сохранился величественный собор, будто бы построенный Разумовским специально для императрицы. Причем, огромные размеры собора, говорят, определялись размерами иконостаса, изготовленного в Италии и первоначально предназначавшегося для одной из петербургских дворцовых церквей. Иконостас перевезли в Козельск, да и собор, если верить местным жителям, построен самим Растрелли. Во всяком случае, козельцы в колокольном звоне явственно слышат: «Рас-трелли… Рас-трелли».

Алексей Разумовский по каким-то своим причинам отказался жить в Аничковом дворце, который Елизавета будто бы построила специально для него. Он последовал за императрицей в Царское Село. Аничков же дворец пустовал. Кроме слуг, поддерживавших порядок, в нем никто не жил. Тогда-то, если верить петербургской мифологии, в нем впервые появился призрак женщины «в белом балахоне», прозванной впоследствии «Белой дамой Аничкова дворца», которая сыграла немалую мистическую роль в жизни русских государей. Но об этом мы еще поговорим в соответствующем месте.

Возвышение Алексея Разумовского, бывшего украинского казака, а затем морганатического супруга императрицы Елизаветы Петровны, было столь удивительным, что, согласно старинному преданию, его мать Наталья Демьяновна, приехавшая однажды в Петербург и принятая блестящим царедворцем в Царском Селе, не узнала в нем своего сына. Не помогали никакие доводы, и только когда Разумовский «принужден был раздеться и показать родимые пятна», мать признала, что перед ней и в самом деле ее родное дитя.

Про другого Разумовского – Кирилла Григорьевича, гетмана Украины и президента петербургской Академии наук – в петербургском городском фольклоре известно немного. Пожалуй, можно отметить, что он был щеголем и что введением в моду французских нарядов Петербург будто бы обязан именно ему и его другу Ивану Ивановичу Шувалову.

Иван Иванович Шувалов, в день рождения матери которого – Татьяны – был подписан императрицей указ об основании Московского университета, чему мы все, кстати, обязаны появлением на Руси «Татьянина дня», был одним из просвещеннейших людей своего времени. Легенды утверждают, что, будучи в гостях в Швейцарии, он получил в подарок от тамошних шутников некоего символического чертика. С тех пор в его петербургском дворце на Итальянской улице этот чертик с рожками не давал покоя ни хозяину, ни его гостям. Графу это порядком надоело, и он решил избавиться от чертика. Но ничего не получилось. Отчаявшись, Шувалов обратился к монахам Троице-Сергиевской лавры. И те будто бы посоветовали ему приобрести русского черного кота, который непременно «одолеет иноземную нечисть». Дальнейшая судьба и чертика и кота нам неизвестна, но вот случайно ли в недавнее время появилось скульптурное изображение черного кота на Малой Садовой улице, вблизи бывшего дворца Шувалова – это еще вопрос.

Из известных российских деятелей в елизаветинское время, кроме Миниха, в немилость попал и генерал-фельдмаршал Степан Федорович Апраксин. Он содержался под арестом в Подзорном дворце, некогда выстроенном в устье Невы для Петра I, который любил оттуда наблюдать движение кораблей между Кронштадтом и Петербургом. Сохранилось предание о необычной кончине Апраксина. Будто бы Елизавета, недовольная затянувшимся следствием над фельдмаршалом, приказала «немедля кончить его дело, и если не окажется ничего нового, то объявить ему тотчас и без доклада ее монаршую милость». На следствии, как рассказывает легенда, было условлено, что когда председательствующий скажет: «Приступим к последнему», то в это время и будет объявлена монаршая милость. Услышав эти слова и предполагая ужасные пытки, старый солдат задрожал всем телом и тут же упал замертво.