Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах

В соответствии с жесткими канонами культового строительства алтарная часть собора должна располагаться в его восточной стороне, а вход – в западной. При этом колоннада, задуманная Воронихиным, оказалась бы со стороны Большой Мещанской (ныне Казанской) улицы. Тогда-то у Воронихина и возникла блестящая мысль: соорудить грандиозную четырехрядную колоннаду со стороны северного фасада собора, выходящего на Невский проспект. Она, с одной стороны, удовлетворит тщеславие Павла, с другой – превратит собор в центр целого архитектурного ансамбля.

К сожалению, полностью проект осуществлен не был. По замыслу Воронихина, еще одна колоннада должна была украсить противоположный, южный, фасад храма.

Недостает собору и другой существенной детали, задуманной Андреем Воронихиным. Колоннаду со стороны Невского проспекта, согласно проекту, должны были украшать две мощные фигуры архангелов, каменные пьедесталы для которых и сегодня можно увидеть. До 1824 года на них стояли гипсовые статуи архангелов. На бронзовые, как это предполагал зодчий, их так и не смогли заменить. В народе родилась легенда о том, что это архангелы сами не хотят занять предложенные им места. И так будет до тех пор, пока, как говорится в легенде, «в России не появится мудрый, правдивый и честный правитель».

В чертежах утвержденного варианта проекта собора Воронихина перед зданием храма показан обелиск. С одной стороны, он, по мысли архитектора, определял центр всей композиции, с другой, как утверждают некоторые источники, – указывал бы место разобранной церкви Рождества Богородицы. В книге «Казанский собор» А. Аплаксин отметил, что, как ни странно, «в делах построения Казанского собора не имеется дела или упоминания о построении обелиска, и на воронихинских чертежах показан только план его. Существует предание, по которому указанный обелиск был сделан из дерева и выкрашен под гранит». Как было на самом деле, судить не беремся. Во всяком случае, на полотне Ф. Я. Алексеева «Вид Казанского собора со стороны Невского проспекта», созданном в 1811 году, и на акварели Б. Патерсена с тем же названием и того же времени он присутствует, а на знаменитой «Панораме Невского проспекта» В. С. Садовникова 1830 года его уже нет.

С начала строительства собора Воронихин жил вблизи стройки, на углу Невского проспекта и Екатерининского канала. Через несколько лет он приобрел участок на Аптекарском острове и начал строительство собственной дачи. В столице поговаривали, что материалом для нее послужили строительные леса Казанского собора – «своеобразная премия за великолепное сооружение». В 1980 году бывшую дачу Воронихина, находившуюся на Каменноостровском проспекте, разобрали.

Непосредственное участие в организации конкурса на проект Казанского собора, в проектировании его и в самом строительстве принимал член Государственного совета, президент Академии художеств граф Александр Сергеевич Строганов. Ему, кстати, будто бы принадлежит мысль построить наконец-то в Петербурге православный храм полностью из отечественных материалов, руками только русских мастеров и по проекту русского архитектора. Все годы строительства Казанского собора об этом только и говорили в Петербурге. Рассказывали даже анекдот о том, как все это удалось Строганову. Однажды граф был удостоен чести принимать у себя императора. За обедом «в порыве воодушевления он сказал: „Наконец-то, государь, нам не нужны чужеземные таланты; у нас есть все свое“, на что Павел, находясь в отличном расположении духа, ответил: „В таком случае налейте-ка мне мадеры“». Это не более чем анекдот. На самом деле идея Строганова Павлу понравилась. Он вообще ценил мнения графа, хотя далеко не всегда был к нему справедлив. Однажды Павел, если верить легенде, выслал престарелого Строганова из Павловска только за то, что тот за обеденным столом осмелился сказать, что после полудня будет дождь, не подозревая, что именно после полудня император собирался пойти на прогулку.

В столице о Строганове рассказывали легенды. Говорили, что в саду графа в Новой Деревне, недалеко от впадения Черной речки в Большую Невку, установлена подлинная гробница Гомера. Ее якобы в 1770 году, в разгар русско-турецкой войны, во время высадки боевого десанта на одном из островов Средиземного моря обнаружил командовавший десантом русский офицер Домашнев. Он доставил гробницу в Петербург и подарил графу. Лестная для истинного петербуржца легенда получила необыкновенно широкое распространение, хотя простодушные рассказчики, передавая друг другу ее содержание, тут же выкладывали и причину возникновения этого мифа. Оказывается, впервые увидев античный саркофаг, искренне обрадованный и радостно смущенный Александр Сергеевич будто бы, полушутя, воскликнул: «Не саркофаг ли это Гомера?» Шутка графа, переходя из уст в уста, легко превратилась в легенду.