Санкта-Психо

Еще раз прислушался.

Медленно снял засовы, открыл дверь и просунул голову.

Тишина. В бункере нельзя сказать, что тепло. Не тепло. Но и не холодно.

Ян прислушался. Никто не шевелился, но он уловил дыхание.

Ян залез в бункер. Достал мобильник и нажал на кнопку. Дисплей слабо осветил убежище.

Бело-красно-черный широкоплечий робот стоял посреди пола. Он был включен: на цилиндрической голове загадочно мигали красные лампочки. Рядом валялись две пустые бутылки из-под «Фестиса», открытые пакетики с конфетами и промасленная бумага, в которую Ян завернул бутерброды.

Хороший знак. Значит, Вильям ел и пил. А на тот случай, если понадобится пописать, Ян поставил ведро в дальнем конце бункера.

Малыш спал, свернувшись калачиком, на матрасе.

Еще бы — в конце концов устал, лег на матрас и уснул, укрывшись несколькими толстыми одеялами.

Ян взял ведро, отнес его метров на десять и вылил.

Вернулся, лег рядом с мальчиком и закрыл глаза, прислушиваясь к его дыханию.

По телу разлилось небывалое спокойствие. Он чувствовал себя победителем, его переполняли гордость и радость, что ему все так замечательно удалось в этот день. Вильям похищен, заперт, но ему не причинено ни малейшего вреда.

Он справится, никаких сомнений. Сорок шесть часов пройдут быстро.

Хуже родителям. Сейчас они взволнованы, волнение превратится в страх, а потом и в настоящий, леденящий душу ужас. Вряд ли они заснут в эту ночь.

Он вздохнул и закрыл глаза. В лесу все спокойно.

Он полежит немного, покараулит Вильяма, хотя вовсе не обязан. К нему-то не приходил никто.

33

Маленькие шажки, частые остановки. Ян исследует подвал Патриции, как спелеологи исследуют незнакомую пещеру. Кривые коридоры, темные комнаты… Ангел еще не погас, но с каждой минутой светил все слабее.

В смотровой, куда он поначалу угодил, других дверей не было, поэтому он вернулся в коридор и пошел дальше. Через несколько метров коридор свернул направо, еще раз направо и потом налево, и он попал в другой большой зал с выложенными кафельной плиткой полом и стенами. Что-то хрустнуло под ногой. Он посветил — разбитый стакан.

«Полянка»… Яну кажется, «Полянка» сейчас за тридевять земель, и очень хочется вернуться в безопасное убежище по ту сторону стены. Но он заставляет себя — вперед. Только вперед.

Кругом царит такая же мертвая тишина, и это его успокаивает.

В отличие от первого, в этом зале целых четыре дверных проема. Он проверяет их, один за другим. Одно и то же — покрытый толстым слоем пыли короткий проход, упирающийся в ржавую стальную дверь. Первые три заперты. В последнем проходе пыли заметно меньше, и дверь не такая ржавая. Поворачивает ручку, дверь медленно открывается — еще один коридор с дверьми по обе стороны. Он оставляет стальную дверь открытой настежь и заходит в этот проход.

Первая дверь. Маленькая пустая комната, где нет ничего, кроме старой железной кровати без матраса. Он светит фонариком и обнаруживает приклеенную к стене выцветшую открытку. Что написано — не разобрать. Больничная палата. Или тюремная камера.

Он вспомнил дыру в подвале в Юпсике и невольно отпрянул назад.

Ян открывает дверь за дверью — ни одна не заперта. Везде одно и то же — пустые стены, железные скелеты кроватей. Ян никогда особенно не боялся темноты, но ощущение тотального, безысходного одиночества становится все сильнее. Он укорачивает шаги. Открытые двери похожи на черные разинутые пасти, готовые его проглотить. Что там, за ними?

Он опять нажимает кнопку выключенного для экономии батарейки Ангела.

— Я в подвале больницы, — говорит он, — но мне кажется, он давно не используется… Ни одна лампа не горит.

Ангел молчит. Хорошо бы Ханна его слышала.

— О’кей, думаю, надо возвращаться, — говорит он как можно тише.

Почему-то шуметь в этом месте кажется ему небезопасным. С каждым произнесенным словом усиливается чувство, что в темноте кто-то его подслушивает.

— Скоро увидимся.

И он выключает Ангела.

Коридор резко поворачивает, и Ян попадает в еще один зал. Стальные столики, пыльные, когда-то белые клеенки… или он здесь уже был?

Только вперед.

Шаг, другой. Остановка. Третий, четвертый…

Когда Ян пробирался по подземному лазу, он побаивался крыс. Сейчас ему кажется, что если здесь и есть крыса, то это он сам: не решается даже пискнуть, ступает как можно более бесшумно, прислушивается к каждому звуку.

Темно. Очень темно. Страх темноты подкрадывается снова. Он старается держаться поближе к стене.

На первый взгляд все эти помещения кажутся давным-давно заброшенными. Он опять включает фонарик. Рядом с темно-коричневыми банками на полке лежит свернутая программа игр местной футбольной команды. Он разворачивает — прошлый сезон.

И чуть подальше — надписи на кафеле. Тушью. Под потолком кто-то крупно и небрежно вывел: «ИИСУСЕ, СПАСИ МЕНЯ ТВОЕЙ КРОВЬЮ», а на другой стене: «ХОЧУ ТЕПЛУЮ ЖЕНЩИНУ». Тем же почерком.

Несмотря на холод, Яна прошибает пот.

Он отодвигает потрескавшуюся клеенку. Под ней письменный стол. Пробует открыть ящики — заперты.

Он оставляет попытки их открыть и поднимает голову. Где-то над ним Рами. Два женских отделения, сказала Ханна. Но как туда попасть?