Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года

От Кикиных палат спускался унтер-офицер Тузов. Он был любимец завалинки, хотя некоторые считали его гордецом, который ни с кем компании не водит. Трепальщик Ерофеич, завидев унтер-офицера, вскочил, пристукнул босыми пятками и сделал под козырек.

- А, Максюта! - захихикал карлик Нулишка. - Говорят, ты там философский камень потерял?

Максим хотел взять его за ухо, но карлик извернулся и высунул язык.

- И-и, ярыга несчастный! А правда ли, тебе за то Шумахер каторгу обещал?

Завалинка охнула, а бурмистр, крестясь, воскликнул:

- Проклятый немец! - и тут же извинился перед Миллером, так как он не всех немцев имел в виду, а только прохвоста Шумахера.

- Да что ж он такое, этот философский камень, или как его там? воскликнула из своего окна Грачиха. - Ежели из-за него люди в такое неистовство впадают!

Взволнованный студент Миллер вскочил и заговорил что-то на невероятной смеси языков, делая при этом категорический жест рукой, будто что-то отбрасывая, отвергая. Но так как его никто не понял, завалинка продолжала судачить по поводу чудесных свойств философского камня.

Максим Тузов усмехнулся и собрался ступить на первую ступеньку крыльца, как Ерофеич потянул его за полу кафтана.

- Постой, брат корпорал! Я скажу тебе, где обретается твой камень...

Все умолкли, зная, что Ерофеич что-нибудь отмочит. И правда, он наклонился, сделал круглые глаза.

- Сонька его похитила! Сонька Золотая Ручка! Все даже руками замахали. Эк, куда хватил! Сонька - разбойница, потатчица, об ней весь Санктпетербург говорит, но чтоб философский камень, да из Кунсткамеры...

- Трепальщик он и есть трепальщик, - сказал пренебрежительно бурмистр, поднимаясь, чтобы идти домой.

Постой, погоди, народоправец, - не сдавался Ерофеич. - А знаешь ли ты, как та Сонька у светлейшего князя перину с кровати утащила?

Бурмистр не удержался от соблазна, чтобы не сесть на прежнее место. Грачиха даже из дома вышла, присела на ступеньки, а Нулишка чуть не на колени к ней забрался.

- Повстречал как-то Соньку светлейший на самом на Сытном рынке. Говорит, хорошо-де ты, Сонька, воруешь, пока еще мне ни разу не попалась. Вот давай, говорит, с тобой об заклад побьемся, что меня, светлейшего князя, генерал-губернатора и фельдмаршала войск российских, тебе, Соньке, ни за что не обокрасть.

- Ну! - торопили слушатели, пока Ерофеич скреб в своем кисете.

- Вот вам и ну! Сонька князю ответствует: а хочешь, мол, светлейший, я из-под тебя и из-под твоей супруги перину выкраду целиком? Светлейший туг сильно смеялся, потому что дворец его, что на Васильевском острову, сами знаете, в семь рядов клевретами окружен. А Сонька ночью оделась трубочистом - порточки такие узенькие, черная шляпа, кочерга - и через камин явилась Прямо в покой. Видит, на господской кухне кувшин стоит с квашней, наутро тесто делать, князю, хе-хе, пирожки печь.

Пока он заправлялся понюшкой, завалинка трепетала от страха и любопытства.

- Ту квашню, - продолжал Ерофеич, еще понизив голос, - Сонька взяла и вылила князю и княгине в постель, а сама до поры спряталась. Вот пополуночи светлейший проснулся да с испугу перину ту самолично в окно выбросил, а там Сонька со своими татями - и была такова.

- Сказка! - заключил, отсмеявшись, бурмистр Данилов.

- Да ей-же-богу! - не сдавался Ерофеич. - А вот, послушай, был некогда откупщик, фамилия его Чистоплясов.

- Как же! - подтвердил Данилов. - Кровопийца известный, деньги в рост давал. Ни вдовы не жалел, ни сироты.

- Точно! - поднял палец Ерофеич. - А знаете, через что он умер? опять же через Соньку.

- Ну уж, поди ты прочь, это уж чепуха! - Бурмистр даже отвернулся.

- Ан не чепуха! Слушай-ка лучше, господин слободоначальник. Прознала как-то Сонька через своих сообщников, а у нее они везде, что в некоем кабаке тот откупщик хвастался, будто у него на сеновале кубышка спрятана, а в ней - миллион!

Вдова Грачиха изумленно ойкнула, остальные зачарованно молчали.

- Забралась она к нему на сеновал, а тут, как назло, сам откупщик дверь отмыкает, проведать свое сокровище пришел.

Последний луч солнца угас за далеким шпилем Адмиралтейства. В церквах звонили ко всенощной.

- А, Сонька, - продолжал Ерофеич, - Сонька не растерялась, во, бой-баба! Видит, в углу коса, та самая, которой луга косят. Взяла ее в руку, зубы оскалила, точно как наш Преображенский сержант, господин Холявин. Молвит Чистоплясову: "Разве ты меня не признал? Глянь-ка попроворнее - я ведь смерть твоя, за тобой пришла. Сейчас косою тебя вжик!" И повалился замертво тот откупщик, сердце его таковых речей не вынесло.

- А Сонька?

- Что Сонька? Сонька кубышку под мышку - и ищи ветра в поле.

- А миллион?

- Деньги те Сонька бедным раздала. На что ей деньги? С нее хватит росой умыться, из ключа напиться.

9

Сбросив ремень и портупею, Максюта опустился на скамью. Свеча чадила, но не было сил встать, поправить. Голова гудела, как пчелиный рой.