Саномания

– И не только детям, сколько раз слыхала, как ты и мужу своему, Александру Кузьмичу так же молвила! Ласковая, ты…

Помню, только-только, мои-то уехали в Казахстан, Санушке три годика было. Переживал он шибко, скучал все, плакал да капризничал. Да и время так совпало, когда у детей включается; «хочу, не хочу», «буду, не буду». Вот я тогда намаялась с ним, жалела уж, что оставила его с собой. А с ним-то ни какого сладу, ни работы, ни уйти от него куда, ни оставить одного. А чтоб уговорить его на что-то, так целая беда, иногда кажись, хоть в прорубь головой!

И вот однажды, по каким-то срочным делам, с горем пополам, уж под вечер, вышли из дому, и только за калитку, а Санушко мой, опять заортачился,– не пойду,– и все тут! Я и уговорами, и угрозами, пыталась силой за руку, а он уперся, плачет, и ни в какую! Тогда я, махнув рукой, бросила его у ворот и ушла, спрятавшись в заулок. А он, маленький, того пуще плачет, по сторонам в потемках смотрит. И так мне стало стыдно, и такая боль резанула по душе, словно полруки себе отрубила! Упала перед ним на колени, обняла в охапку, да ревели так долго. В тот самый момент и дала себе зарок, что ни когда больше так не поступлю! И жить, в преть, буду так терпеливо, так осторожно, что бы для внука моего, каждый день был интересным, а не так, как мне удобно…

Стала придумывать всяко – разно, с самого утра и весь день, все в виде игры; работать, одеваться, засыпать. А сколько мы с ним разговариваем, он же растет! У него ж вопросов вагон и маленька тележка! Иной раз, на какой вопрос и не знашь, что и ответить, приходится два три дня подумать…

– Алексеевна, а что ж за игры то у вас с Саном?

– Ну, вот, к примеру, те же вещи, дети не любят прибирать, разбрасывают, где попало, потом поутру найти не могут, где и что вчерась сняли. В то время была зима, вещей же зимних много. Я прибила на доску десять гвоздей и развесила на них по порядку всю одежу, от носок до варежек. Сану моему так понравилось, он и одеваться стал быстро и в удовольствие все, и снимат посля так же, только в обратном порядке. Очень трудно давалось ему одеть верхню одежу. Оказыватся, если пальто, или фуфайку там, положить на пол, воротником к себе, взять за подмышки и махнуть им через голову, польто прям само одеватся на плечи, а руки быстро ныряют в рукова! Так, Сано готов, по десять раз подряд это проделывать, как ему нравится! Да кажись он уж, всю деревенску детвору энтому обучил…

Не знаю Рая, что и посоветовать тебе? Только, за эти годы, что живем вдвоем с Санушком, вот что поняла: забывам мы, взрослея, как нам жилось в своем детстве. И как больно бывало, когда своим не справедливым ором и подзатыльниками, родители словно гвозди вбивали в наши души! Со временем, гвозди-то, можно вынуть, только дырки в душе от них остаются, да зарастают долго, а каки и всю жизнь сквозняком отдают…

А еще, Раиса, ты ж знашь, как сгинул на фронте мой Андрий, так и не любила я боле ни кого. Уж четверть века пронеслось, зачерствела и окаменела словно. А тут, давеча, сморило меня средь бела дня, токмо и успела как до подушки. Прилегла, и вроде как засыпаю, а сквозь сон-то слышу, как Сано то мой, одеялком меня прикрыват да в глазки меня целует. Вот Рая, сердце-то мое, в этот миг, чуть от счастья и не разорвалось! Ведь тако быват, только от любви, а она или есть, аль ее нет. Жизнь, как зеркало, как живешь, то в нем и отражатся…

Только вроде захлопнулась дверь за баушкой, как в нее постучали, – Добрый вечерочек! Сано, а дома ли Авдотья Алексеевна?

– Не, тетка Елена, ты подожди, коли не торопишься, она ненадолго, к соседям, скоро будет…

– Ну, ежели не на долго, не на долго если, дождуся значит, а ты чего угрюмый такой нынче, аль случилось чаво?

– Чаво, чаво… Да говорил вот, сегодня, про любовь все, то с Дуняшей, то вот с дедом Ильей. Разобраться хочу. А может, тетка Елена, ты растолкуешь, кака она любовь-то?– Елена слушала меня с окаменелым лицом, выпучив и так невероятно большущие на поллица глаза, а потом как захохочет на всю хату, я думал заслонка в печку вогнется, а потом вдруг стихла и зашмыгав носом, стала вытирать кончиком платка, уголки глаз у переносицы.

– Не перестаю удивляться тебе Сано, ну вот, не перестаю удивляться, и впрямь, ты какой-то, как не от мира сего! В твои-то годы и за любовь?!

– Да,че ты, теть Лен, завелась-то?! Ежели не знашь, так и скажи, я у кого другова поспрашаю!

– Не знашь, не знашь, это я-то не знашь?! Да я пять разов замужем была, поболе всех баб в деревне, не знашь…– после короткой задумчивой паузы, вскинув на меня свои красивые глаза, тетка Елена продолжила:

– Ладно сынок, так уж и быть, расскажу тебе как счастье мое складывалось: Долгое время моей жизни я провела в большом поселке. Это последний мой муж, Мишка, привез меня сюда, в деревню из одной улицы вокруг озера…

Так вот, была молода, работала в Робкопе, и решило начальство на повышение меня, по службе. А образования-то для новой должности не хватало, вот и направили меня учиться, в Красноярск, в экономический, агааа…заочно.