Сансара. Оборот третий. Яйца Нимиры

Как, интересно, у них имена получаются? Одни, вон, как индейцы, в два-три слова. Другие – Яйце-кто-то. От чего-то же это зависит, надо полагать, или Творец просто от балды всякой фигни написал. Вот уж кто-кто, а этот явно очухался не за неделю до дедлайна, а за два часа, причём, с такого бодуна, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

– Омерзительное зрелище! – послышался голос.

Да мать твою! Вам что тут – проходной двор, что ли? Поработать не дают!

Со стороны леса приблизилось яйцо ростом с меня. Оно стояло и глядело вслед Яйцерине с её кавалером.

– Кто ж смотреть заставляет? – буркнул я. – Там, на другом конце деревни, говорят, всякое интересное. А тут – фигня одна, сам бы ушёл, да яичность не позволяет.

Но большое яйцо как будто бы и не слышало меня.

– Эти отпрыски богатых родов совершенно забыли приличия. Молодые яйца, не имеющие ни грамма собственного ума, один только гонор. Кто дал ему право относиться к прекрасной Яйцерине, как к своей собственности? Каждый день выгуливает её в одно и то же время, когда на улице много яиц, чтобы похвастаться. А всё остальное время, пока он пьянствует с дружками, она должна сидеть дома и дожидаться его!

– Пьянствует? – насторожился я.

– Ну конечно! Когда-то пьянство было привилегией сильных мужчин-яиц. А теперь? Теперь достаточно просто родиться мужчиной, и можно позволять себе всё, что угодно! Мой тебе совет, яйцо: не теряй её. Лучше яйца ты не найдёшь, а она, если останется с этим тухлым гоголем-моголем, пропадёт.

Как-то вдруг рядом образовалась Фиона.

– Костя, может, помочь чего? – спросила она, преданно заглядывая в глаза.

– Во-первых, пожрать принесёшь, – сказал я, почувствовав силу мужчины-яйца.

– Принесу! – Фиона ударила кулаком в грудь. – Пир устрою!

– А во-вторых, на! – Я нахлобучил на неё свою конструкцию. – Пошли испытания проводить.

***

Фиона с визгом разогналась, взбежала на холм и прыгнула. Крылья, изготовленные из одеяла, поймали ветер.

– Парррррит! – воскликнул ворон, сидящий у Дианы на плече.

Да, каких-то две-три секунды Фиона парила. Потом зачем-то впала в панику, замяукала, попыталась махать крыльями, которые задумывались, как неподвижные. Затрещали рвущиеся нитки, каркас оторвался, и траектория безвозвратно нарушилась.

– Очень красиво, – похвалила Диана, когда Фиона на ходу впилилась в подножие холма, на котором мы стояли.

– Вы что там делаете? – выскочила наружу Яйцерина. – У меня тарелочка упала и разбилась!

Я, тяжело вздохнув, спустился вниз. Помог встать несостоявшейся лётчице, которая скулила и держалась за голову. Н-да, великий план – долететь до портала, поплёвывая на яйцекратов – провалился с треском, буквально. Я задумчиво погладил Фиону по голове.

– У кисы боли, у собачки боли! – давясь от смеха, сказала сверху Диана.

– Идите вы все знаете, куда? – крикнула Фиона и, гордо дёрнув хвостом, похромала в сторону леса. На охоту, должно быть.

– Костя! – шёпотом спросила подкатившаяся ко мне Яйцерина. – Я не успела спросить. Ты не согласился бы сходить со мной сегодня вечером в одно место? На концерт.

– А там пьянствовать будут? – осведомился я.

– Угу, – расстроенно понурилось яичко.

Я опять вздохнул, посмотрел на обломки дельтаплана, поднял взгляд наверх. Там Диана сделала страшные глаза и показала кулак, а ворон расправил крылья и замахал ими.

– Да, конечно, – сказал я. – Зайду за тобой в восемь.

Глава 3

– Уверен? – доносился до нас грозный голос яичного голема-яйцекрата. – Это необычные яйца, их нельзя не заметить. Яйца говорят, что видели одно из них парящим в воздухе над деревней.

– Летающее над деревней яйцо? – уточнил Яйцерик. – Нет, я бы заметил.

– Но если вдруг заметишь…

– Первым делом сообщу, конечно.

Голем молчал. Дверь не захлопывалась. Я мучительно хотел кашлянуть, но держался. Мы все сидели за столом: Яйцерина, Диана, Фиона и я. Даже ворон. Правда, он скорее сидел на столе. То, что яйца не ели в привычном смысле этого слова, не мешало им сидеть за столом перед пустыми тарелками. Это было важной частью семейной традиции в каждом доме.

– С ними была птица, – сказал, помолчав, голем. – Чёрная птица. Я понимаю, если вы подумали, будто они священны и спустились с неба, чтобы положить конец нашему господству, но…

– Нет у вас никакого господства, сектанты! – разозлился Яйцерик. – Яйца веками жили, как мы, яйцеверы! А вы – всего лишь кучка помешавшихся…

Смех голема его оборвал. У голема было преимущество: он говорил и смеялся всеми яйцами сразу, то есть, был громче любого отдельно взятого яйца.