Санта действительно существует?

Если вы не верите, что Бесконечное похоже на личность, спросите себя: «А что такое личность вообще? Похож ли на личность я? А моя собака?» Предположим, мне хочется секса, но я нуждаюсь в нем только как в физической разрядке. Значит, я рассматриваю личность (себя) всего лишь как паровой котел под слишком большим давлением, из которого нужно выпустить пар. Если я так представляю себе личность, что мешает мне поверить в антропоморфность Вселенной, то есть в то, что ее форма (morphos) напоминает человека (antropos)? Ведь под последним я понимаю всего лишь механическую систему. Или, предположим, я считаю, что человек — это один из видов животных, не более. В таком случае, с антропоморфистских позиций, я могу предположить, что и Бесконечное — тоже животное. Так ли это? Жизнь животного заключается в постоянном развитии и изучении окружающего мира. Так что — да, Бесконечное действительно похоже на животное, поскольку единственный способ познать границы неведомого — попытаться их достичь. Если же я романтик и считаю других людей загадочными и непостижимыми, то заявить, что Бесконечное похоже на человека, в моем случае означает признать, что оно непостижимо. Если я воспринимаю своего собеседника как независимый источник смысла и значений, совместно с которым я творю реальность, то персонализация Бесконечного будет означать, что оно тоже вовлечено в этот процесс.

На данном этапе кто-то из нас — вы или я, если у меня выдался плохой день, — может усомниться в том, что реальности что-то от нас нужно и что мы в состоянии находиться с реальностью (с жизнью, со Вселенной) в более глубоких отношениях, чем просто проецируя наши мечтания и желания на бесчувственную материю. Кто-то из нас может сказать, что к реальности логичнее всего применять подход «бей или беги», а реакции, проходящие по миелинизированному блуждающему нерву (коммуникации, игра, восприятие мимики и голоса), в данном случае бессмысленны. У реальности нет лица. Лица есть у людей.

Но так ли все обстоит на самом деле? У людей есть только мышцы, кожа и отверстия, через которые свет, воздух и пища попадают внутрь. Эти конструкции становятся лицами тогда, когда мы смотрим именно на лица и взаимодействуем с лицами. Точно так же Бесконечное не имеет лица до тех пор, пока оно не вступает в контакт с человеческим сознанием. Возможно, вы не хотите больше говорить о том, что Бесконечному от нас что-то нужно. Возможно, вы не согласны с тем, что у него есть план. Существуем только мы и наши случайные действия, скажете вы. Но почему? Назвать Бесконечное случайным, а не запланированным означает установить для него границы. И случайность, и упорядоченность являются конструктами человеческого сознания.

Тогда существует ли Бог? Некоторые говорят, что для того, чтобы описать веру в Бога, нужно составить список всех объектов во Вселенной: автомобилей, чизбургеров, гор, кварков и нейтронных звезд. Одним из пунктов этого списка будет сверхсущество, сотворившее все остальное, то есть Бог. Но Ари отрицает данный способ, ведь так мы ограничиваем Бога, а единственное, что мы можем знать о Нем наверняка, — это что Он безграничен. Когда Ари говорит, что Бог не входит в список всего сущего, он, по сути, выражает скорее атеистические взгляды. Еще один способ описать веру в Бога — это сказать, что на некоторые вещи следует реагировать эмоционально, задействуя миелинизированный блуждающий нерв. К таковым относятся люди, животные и наше восприятие жизни в целом. Ари считает, что это верный подход.

Итак, если Бесконечное обращает к нам свое лицо, то как оно выглядит? Ари выделяет два типа лица, которые он называет Arikh Anpin и Zer Anpin. Дословно эти выражения переводятся как «Долгое лицо» и «Короткое лицо», но слово «долгий» в данном случае означает «терпеливый» (как в слове «долготерпящий»). Лично я предпочитаю переводить эти фразы как «Нежное лицо» и «Вызывающее лицо». Ари ссылается на оба, пытаясь объяснить присутствие в мире зла. Почему бесконечно доброе и сильное существо создало мир, в котором New York Post каждый день пишет про мертвых младенцев? Хочется закричать этому существу: «Как ты могло!»

Луццатто, последователь Ари, утверждает, что, если бы в мире существовали одни только удовольствия, мы бы испытывали неловкость и стыд. Мы хотим чувствовать себя свободными, но если бы мы просто получали счастье даром от какого-то высшего существа, то очень скоро потребовали бы от него ограничений. В каком-то смысле мы желаем, чтобы в нашей жизни присутствовали не только успехи, но и неудачи, поэтому для неудач тоже должны существовать возможности.

Марсель Пруст выразил эту идею в следующих словах: «Обретение, воссоздание и познание реальности — несхожей с той, в которой мы живем и из которой мы все более и более устраняемся, когда наше условное, подменяющее ее познание становится медлительней, герметичней, — реальности, которую мы можем так и не узнать до смерти, реальности, которая и есть наша жизнь».