Сантрелья

— Елена! Жизнь моя! — он протянул ко мне руки.

— Я люблю тебя! — в отчаянии крикнула я.

Он наклонился и спешно поцеловал меня в губы. Дальше все было, как в тумане. Он как будто оттолкнул меня. Я спиной попятилась назад — в будущее. Мне почудилось, что Святогор подался за мной, и я счастливо зажмурилась. Он уйдет со мной, в мое время. Я ждала этого. Я не думала сейчас о последствиях. У нас много друзей, неужели мы не найдем ему место в нашем все-таки чуть более демократичном мире? Он будет со мной! Почему же я раньше не подумала об этом? Ай да Святогор! Он не оставит меня!

Его поспешный поцелуй горел у меня на губах. И я улыбалась, представляя, как я, счастливая, с благодарностью брошусь сейчас ему на шею в двадцатом веке. И я смело повернулась и прошла по стрелке. Я тут же обернулась и распахнула глаза, ожидая появления самого любимого и светлого в моей жизни человека.

В поблекшем свечении темнела фигура Святогора, такого, каким я видела его однажды во сне — в джинсах и рубашке. Я тряхнула головой и вгляделась: передо мной стоял не Святогор. Волосы его были коротко подстрижены, бороды не было, только светлые усы. Он держал в руках фонарик. На современном русском языке он произнес — голосом Святогора:

— Я знал, что вы вернетесь.

Глава сорок пятая В СВОЕМ ВРЕМЕНИ

Тебе, Природа, верю, как и прежде,

И дай мне мир на краткие мгновенья

И передышку страхам и надежде,

Крупинку счастья, океан забвенья…

Антонио Мачадо

За спиной я услышала радостные возгласы и знакомые голоса, обернулась и увидела Молиносов. Они по очереди обнимали Колю.

— Анхелес! Карлос! Вы встречаете нас? — вскричала я удивленно.

— Это все Владимир, — сказал Карлос и указал на незнакомца, которого я только что приняла за Святогора.

— Владимир? — растерялась я.

Коля тем временем обменивался рукопожатием с незнакомцем, и тот, представляясь, произнес:

— Рахманов. Владимир.

Ну, конечно, это же отец моего студента Алексея Рахманова. Начало всей этой истории стало всплывать передо мной, словно из глубоко забвения.

— Здравствуйте, Владимир Сергеевич! — вспомнила я его отчество.

— Елена Андреевна! Я для вас просто Владимир. — Он крепко сжал мою руку. — Да вы вся дрожите! Вы же в шортах и майке, а на дворе почти декабрь.

Он вновь напомнил мне Святогора — обликом, голосом, даже заботливостью.

— А мы их сейчас согреем, — деловито заявила Анхелес, извлекая из своего рюкзака теплую одежду для меня и Николая. Я растрогалась. И в эмоциональном порыве бросилась их обнимать всех по очереди.

— Откуда вы узнали? — лепетала я. — Как вы нас нашли?

— Об этом потом. И все по порядку. А пока надо вернуться к цивилизации, — твердо сказал Карлос. — Вам нужно тепло, уют, еда и сон. Это я заявляю вам как врач.

И мы, было, отправились по подземному ходу, удаляясь от стрелки, как вдруг Николай взвился:

— Погодите! А святыня? Я же не для того пропадал в одиннадцатом веке целых два месяца, чтобы теперь, вот так, ни с чем, спокойненько пойти отсыпаться!

— Коленька, сейчас мы не сможем забрать ее, — попыталась увещевать его я. — И потом она…

— Аленка, ты меня за дурака держишь, что ли? — возмутился брат. — "И потом она — не твоя" — это ты хотела сказать? Я знаю, что должен заниматься этим совместно с испанскими археологами. Но я должен убедиться, что она здесь, ну, по крайней мере, к ней есть доступ.

Наши друзья недоуменно взирали на нашу перепалку. Я вздохнула, понимая, что Николай не уйдет отсюда просто так.

— Я только взгляну, доступен ли вход в святилище, — смирился брат. — Я мигом.

— Хорошо. Мы ждем.

— Я с тобой, — заволновался Карлос. — Одного я тебя больше никуда не отпущу. Еще не хватало, чтобы теперь ты перенесся в одиннадцатый век до нашей эры!

Мы рассмеялись.

— Пойдемте все вместе, — предложил Рахманов.

Меня охватил страх: я не видела еще эту часть подземелья в двадцатом веке. Но я взяла себя в руки и бодро заявила, что здесь должно быть недалеко. Пять фонариков вырывали из холодной темноты светлые пятна пустынного подземелья. Я скользнула по стене, где, по моим расчетам, должен находиться деревянный Христос. И отпрянула: деревянная скульптура была на месте — унылое, изъеденное временем, сыростью, насекомыми дерево, потерявшее свои краски. Десять веков — не шутка! Впереди показались обсыпавшиеся ступени лестницы, и я рванулась к ним, рискуя скатиться по нетвердым, шатким камням.

— Осторожно, Елена Андреевна! — предостерег Рахманов.

Но я карабкалась вверх, пока не уперлась в стену. Я отчаянно билась в нее плечом, словно веря, что Святогор услышит меня и пустит в свой дом. Отрезвленная и удрученная, я осторожно спустилась вниз. Остальные уже нырнули под лестницу. Мы последовали за ними по узкому коридору. Вот и небольшой подземный зал-тупик перед святилищем. Здесь все оставалось нетронутым — заброшенным, но доступным.