Читаем Сантрелья полностью

— Ты помнишь, когда моему Саньке было лет пять, он нарисовал пещеру?

Я улыбнулась в ответ, представив эти два замечательных рисунка, где на очень темном, черно-зеленом фоне выделялась совершенно черная арка. Рисунки были практически идентичны, только под одним значилось: "Вход в пещеру", а под вторым — "Выход"… Мы всегда с умилением вспоминали эти детские художества со столь глубоким философским смыслом. И вот теперь нам предстояло найти свой "Выход из пещеры".

— Это судьба! — выдохнул Коля, и я подумала, что он имеет в виду Санькины шедевры, но он добавил: — Я не могу уйти отсюда без тайны Тартесса.

— И все же ты неисправим, — посетовала я.

И мы расстались. Они направились к развилке, вероятно, там где-то подземелье соединялось с казематами. Я возвратилась в покои Абдеррахмана и перерыла весь рюкзак в надежде найти рукопись, но она просто испарилась. Святогор не писал для нас в одиннадцатом веке сценарий, он запечатлел хронику реальных событий, и знать их ход нам до поры до времени, очевидно, не полагалось.

Глава двадцать шестая ВРАЧЕВАНИЕ

Кружат созвездья в смене прихотливой,

А мы во власти этого полета,

И правят духом, что лишен оплота,

Минутные приливы и отливы.

То возрождая лучшие порывы,

То тяготя ничтожною заботой,

От поворота и до поворота

Ведет нас путь, то горький, то счастливый.

Хуан Боскан (1490–1542) /испанский поэт эпохи Возрождения/

Вскоре Сулейман позвал меня на помощь Святогору. Слуга привел меня в южные помещения замка, где я еще ни разу не бывала. Небольшую комнату на втором этаже с низким тяжелым сводчатым потолком, по словам араба, занимали церковные служки и монахи, обитавшие в замке. На деревянной лавке лежал какой-то человек. Возле него суетился Святогор.

— Элена! — обрадовался последний. — Ты мне очень нужна. Падре Ансельмо — один из раненых. Сейчас он без сознания, и ему необходимо постоянно менять повязки и накладывать мази. Возле него неусыпно должен кто-то находиться. Но в замке есть еще один раненый — младший сын хозяев пятнадцатилетний Габриэль. Родители его ни в какую не позволили мне разместить обоих пациентов в одной комнате. А во внимательном уходе нуждаются оба. И я вынужден бегать от одного больного к другому, оставляя их на попечении сиделок.

Я приблизилась, чтобы рассмотреть своего подопечного. Седоволосый старец с бледным, чуть землистым лицом, запавшими глазами и обострившимся носом не приходил в сознание, и если бы не едва заметное хрипловатое дыхание, я бы подумала, что он умер. Меня пугала ответственность ухода за таким тяжелым больным. Но Святогор явно торопился и, призвав меня к вниманию, стал подробно объяснять мне мои обязанности. Я собрала в кулак все свое мужество и усердие, стараясь изо всех сил не переспрашивать и вникать в таинства врачебного мастерства с первой попытки. Однако несколько раз я все же терпела фиаско и задавала нелепые вопросы. Он терпеливо повторял объяснение. Наконец, инструктаж завершился, и я позволила себе полюбопытствовать:

— Кто он?

— Падре Ансельмо — святой отец, отшельник, знаменитый своей праведностью, чудотворными деяниями и ясновидением, — ответил Святогор. — Извини, я должен идти.

Вечером мне приказали явиться на богослужение, и с падре Ансельмо остался один из монахов. Во время службы мне позволили встать за хозяевами. Беренгария попятилась чуть назад и почти сравнялась со мной.

— Элена, — возбужденно зашептала она. — У нас такие ужасные события! Я должна непременно рассказать тебе.

Я посочувствовала и приготовилась слушать, но падре Эстебан взглянул в мою сторону и не преминул возмутиться:

— Дочь моя, Элена, кто позволил тебе стоять вместе со своими сеньорами? Твое место — далеко позади.

Я покорно кивнула, извинилась перед девушкой и отступила вглубь часовни. Но ей слишком не терпелось поведать мне о семейных горестях. И после богослужения она бросилась ко мне и шепнула:

— Пойдем вместе.

Но она недооценила бдительность святого отца.

— Элена, дождитесь меня, — мягко попросил он, так, что я не смела отказать ему в этой маленькой любезности.

Я вынуждена была снова извиниться перед девушкой. Она, конечно, огорчилась, но понимающе кивнула и удалилась.

— Господу угодно, чтобы вы проявили себя на поприще милосердия, — высокопарно заговорил падре Эстебан. — Пока вы призваны ухаживать за страждущими, я разрешаю вам посещать часовню лишь во время богослужения. А читать молитвы вы будете у ложа больного, моля Господа о выздоровлении оного.

Так моя роль сиделки получила законное оформление.

Перейти на страницу:

Похожие книги