Сантрелья

— Замок этот недаром называется Святая Звезда. Эта "звезда" имеет отношение к древней утраченной культуре, в верованиях которой преобладала восьмиконечная звезда как символ солнца. Тайна этой культуры сокрыта от людей уже множество веков. На многие столетия люди забыли о местонахождении самого древнего города на нашей земле, ныне оккупированной арабами. Но существует святыня, вывезенная арабами из Северной Африки и доставшаяся им по наследству от карфагенской культуры, погубившей, согласно преданию, культуру наших далеких предков. Святыня эта хранит тайну того, самого древнего, города. Святыня эта спрятана во дворце халифа.

Старик замолчал. Никто не шелохнулся и не проронил ни слова. Падре Ансельмо собрался с мыслями и силами, окинул проницательным ясным взглядом окружающих, причем глаза его, усталые и болезненно воспаленные, излучали такую магнетическую твердость и убежденность, что не оставалось никаких сомнений в значимости того, что он пытался до нас донести. Он продолжил:

— Отправляясь в ваши владения, я еще не ведал, укажет ли судьба, как вам исполнить возложенную на вас миссию. Теперь же меня просветили, что Всевышний послал вам человека, способного справиться с задачей и доставить святыню под сень этих стен, где, согласно предсказанному, она и найдет свой приют, пока не настанет час ее прочтения и осознания. А час этот настанет.

Тишина сменилась странным шуршанием и тихим шарканьем. Все от напряжения и внимания нервно переминались с ноги на ногу. Старец опять перевел дух. Падре Эстебан шагнул к больному и осторожно рискнул спросить:

— Ваше преподобие, кого же вы видите в роли исполнителя воли Всевышнего?

Раненый слегка дернул головой, как бы призывая не торопить его, и, прикрыв глаза, промолвил:

— Эти полномочия под силу только одному человеку среди вас… Мусульманину…Сакромонту…

Раздался нестройный приглушенный вздох, не то облегчения, не то удивления.

— Человеку этому, благородному и вниманием Господа отмеченному, не следует откладывать вверенную ему миссию. Не сегодня-завтра долженствует ему отправиться в дальний путь, тем более что непростые события в самом халифате требуют поспешать в таком деле.

— А как же вы, ваше преподобие? — воскликнул Святогор в искреннем недоумении. — Я сколь мог облегчал ваши страдания, стараясь на благо вам применять мои скудные знания. Но я не могу пока оставить вас — как ваш врачеватель я просто не имею такого права.

— Это не должно тревожить тебя, мой мальчик, — заметил раненый. — На все воля Божья, и я — в руках Господних. Полагаю, он скоро… призовет меня к себе. А тебе… не должно мешкать… Завтра же… отправляйся …в путь…

Видно было, как силы оставляют его. Он говорил все с более продолжительными паузами, но все же говорил:

— Спеши, мальчик…мой, тем более…, что все условия… сложились для осуществления… миссии… Аструм …Санктум… Здесь есть и…

Речь его неожиданно оборвалась. Он смежил веки и неслышно шевелил губами. Святогор схватил его сухую руку и слушал пульс. Дон Ордоньо инстинктивно выдвинулся вперед, а падре Эстебан стал истово молиться. Никто не уходил. Женщины лишь чуть отступили.

Неожиданно старец что-то забормотал. Он явно бредил или же находился в состоянии транса, потому что слова его вызывали лишь недоуменное непонимание в душах слушавших.

— Здесь… он… тайна в его руках…в грядущем…страна дождей и снегов…двое…грядущее…судьба…будет разгадана… святыня… много веков… Аструм Санктум…

Он устал, или видения прекратились. Он вдруг стал дышать ровнее и, видимо, провалился в сон.

— Он жив? — осторожно спросил дон Альфонсо.

— Да, просто он очень утомился за день и уснул, — ответил врач.

— Пойдемте, помолимся за его выздоровление, — не то предложил, не то приказал падре Эстебан. — Сакромонт, я полагаю, и тебе следует присоединиться к нам.

— Я бы с удовольствием, святой отец, но я должен навестить еще нашего второго больного, — предупредил Святогор.

— Пять минут доброй христианской молитвы не повредят ни одному пациенту, — назидательно улыбнулся священник и резко повернулся ко мне:

— Элена! Следуй за мной!

Я почувствовала непреодолимое желание встать по стойке "смирно", но сдержалась и побрела за покидавшими покои больного членами семьи сеньора. Замыкал шествие Святогор, его уверенные шаги за моей спиной вселяли в меня бодрость и не давали мне упасть духом.

Глава двадцать девятая РЕВНОСТЬ

Добро и зло заключено в привычках и желаньях,

Вражда и дружба сотни раз меняются местами,

И это ведает любой, вкусивший горечь знанья,

Проникший в истинную суть того, что будет с нами.

Абу-ль-Атахия