Сапер

Переоделся в лейтенантскую форму – ее пришлось «набирать» по частям. Пока опять обшаривал лагерь, нашел знамя батальона. Отряхнул, убрал в сидор к остатками парашюта.

Теперь пришла пора повоевать.

* * *

Спустя час я вышел к речке, которая была буквально изрыта стрелковыми ячейками и усыпана трупами. Тут тоже чадило сразу несколько танков – три БТ и один Т-34. Немецких машин не было – видимо, эвакуировали.

— Это Стырь? — схватил за рукав танкиста в комбинезоне, который куда-то брел.

— А?

Совсем молодой парень, блондин, с петлицами младшего лейтенанта, выглядывающими из-под расстегнутого на вороте комбинезона, выглядел контуженным. Глаза шальные, будто пьяный.

— Это Стырь? — прокричал я.

— Не, Хрестиновка, Стырь дальше, — махнул танкист рукой куда-то в сторону.

— Ты как? Не ранен?

— Не, нормалек. Оглушило слегка. Бомбили.

— Так тебе в медсанбат надо.

— Не, мне танк спасать нужно. Вон, — младший лейтенант кивнул на речку, — посадили, комбат меня теперь расстреляет.

Почти на середине реки, зарывшись почти по катки, действительно, стояла громада КВ-1, на башне которого белой краской наспех было написано «На Берлин!!».

— Как же вы его?

— Да вот так, — сказал он, сильно качнувшись, так что мне пришлось поддержать его, схватив под руку, чтобы он не упал. — Легкие и средние танки прошли, а мы сели… Единственный брод… закупорили… Километров десять в обе стороны не перебраться…

Далеко танки не уйдут, скоро Ставка прикажет вернуть 8-й и 15-й мехкорпуса за линию обороны 37-го корпуса. И это станет фатальной ошибкой первых дней войны. Танки потратят горючку, потеряют машины в ходе штурмовок немцев с воздуха. А главное, упустят инициативу. На второй мощный удар сил не хватит – всю осень подразделения будут выходить то из одного, то из другого окружения. Ну или попадут в плен. Разумеется, ничего этого я говорить танкисту не стал, просто спросил:

— Звать-то тебя как?

— Иван, — лейтенанта снова покачнулся, но я так и не отпустил его руку, так что он устоял на ногах. — А вас как?

— Петр Николаевич, — представился я своим «новым-старым» именем. — А бойцы твои где?

— Вон, могилы роют, — показал он на копошащихся чуть поодаль солдат. Четверо танкистов расширяли стрелковые ячейки и стаскивали туда трупы. — Нас же разведка немецкая приголубила, с берега обстреляли, пехоту положили, что с нами были, пятерых хороним. А мы их… из пулемета не попали, ушли, гады…

— А потом что? — спросил я, глядя на громаду танка.

— Ждем наш рембат, вытаскивать машину, но он что-то пропал, — Иван тяжело вздохнул, вдруг согнулся и его вырвало. — Хреново что-то… — сказал он и упал на песок.

Я перетащил его в тень на травку и уложил набок, чтобы лейтенант не захлебнулся, если его опять начнет тошнить.

От танка к своему командиру подбежал еще один танкист и остановился в нескольких шагах.

— Живой? — испуганно спросил он.

— А как же, — ответил я. — Сознание только маленько потерял. Ты его водичкой полей, ему чуть легче станет.

— А вы кто? — спросил он, глядя на мою грязную форму.

— Старший техник-лейтенант Соловьев. 65-й ОМИБ.

Остальные члены экипажа танка подошли буквально через несколько минут. Посмотрев на своего командира, после полива речной водой ненадолго очнувшегося, а потом снова провалившегося в забытье, они переглянулись и о чем-то пошептались.

— Вот что, — сказал носатый смуглый танкист с вьющимися темными, почти черными волосами. — Командир ранен, надо его доставить в батальон. Там медсанбат, его посмотрит врач. Сейчас делаем носилки и понесем товарища младшего лейтенанта.

Носач, наверное, прибыл откуда-то из кавказских республик и говорил с акцентом, но слова не коверкал.

Остальные тут же развернулись и начали осматривать окрестности в поисках чего-нибудь для изготовления носилок.

— А танк? — спросил я, ни к кому не обращаясь. — С танком что?

— Танк придется взорвать, — немного поразмыслив, сказал носач не очень уверенно.

— Подожди взрывать, — возразил ему русоволосый крепыш, отличавшийся от других коротковатыми кривыми ногами. — Это успеем. А вдруг сейчас из рембата приедут танк вытаскивать, что тогда? Кто будет отвечать за порчу имущества? Ты, Оганесян? Под трибунал пойдем!

Тут же в дискуссию вступили все присутствующие. Гвалт стоял как на базаре. Когда дело дошло до криков «А ты кто такой тут?», я решил это толковище прекратить. Лейтенант я или погулять вышел?

— Молчать! — крикнул я. Вроде и не очень громко, но танкисты сразу замолчали и повернулись ко мне и я добавил тем же тоном. — Беру командование на себя! В шеренгу по одному… Становись!

Танкисты быстро выстроились в шеренгу, хоть и не идеально ровную, и уставились на нового командира. Я прикинул, что к чему. Про танки я знал, что они ездят, стреляют и лучше им на дороге не попадаться, а то механику-водителю из него ничего не видно и он может даже не заметить, что тебя задавил. Но у меня тут было аж пятеро танкистов, которые свою машину изучили от и до.

— Механик-водитель кто?

— Я, красноармеец Оганесян, — ответил носач, предлагавший взорвать танк.