Сапер. Том II (СИ)

— Всё, пойдем, проведешь меня в штаб, мне надо с нашими связаться. И готовься: вскорости начнешь подписывать кучу бумаг о том, что ты ничего не видел, никого не встречал и всякое такое.

— Это мы подпишем, не страшно, — ответил летчик, идя рядом со мной к зданию штаба полка. — Вот вы бы там, Петр Николаевич, выбили для нас занятия на штурмовиках. А то эскадрилью пригнали, а учиться некогда. Времени за текучкой не остается совсем.

— Опасное это дело, товарищ младший лейтенант, — ответил я. — Это хоть ты осознаешь?

— Значит, для меня, если опасное, — сказал Егор. И ведь не шутит, вон, как глаза горят. Точно сумасшедший, что ни говори.

Глава 8

— 28-го августа, при переправе через реку Ипуть, — политрук поправил очки, обвел внимательным взглядом присутствующих. — Немецко-фашистские войска, не будучи в состоянии преодолеть мужественное, стойкое сопротивление частей Красной Армии, собрали местное население города Добруш и под страхом расстрела погнали впереди себя женщин, детей, стариков! Озверевшие, потерявшие человеческий облик гитлеровские выродки….

Вот так! Приехал в штаб доложиться Кирпоносу, показать Голиафа… может даже устроить выставку для саперов и разведки. А попал на лекцию политрука.

В зал загнали всех — Аркашу, связисток, даже Ильяза, которого и вовсе поймали в коридоре.

…эти злодейские факты, еще и еще раз вскрывают звериное лицо подлого врага, — политрук отпил чаю из стакана, откашлялся. — Таких преступлений мир еще не видел! Таких злодеяний не знала человеческая история!

— Ты в «небоскребе» наблюдательный пункт закончил делать? — тихо наклонился я к уху Ильяза

— Ага. Фальшивую стенку с тайной дверью заштукатурили и замаскировали, телефон бровели. Радио установили и настроили.

— А черный ход?

— Кинул канат в воздушной шахте. Пришлось восемь школ объехать — забрал спортивный инвентарь именем комфронта.

Отлично. Я потер руки. Все как заказывали.

— Замаскировать всё там надо получше. Чтобы… не знаю, чтобы сам найти не мог, если не знаешь.

— Есть один сбец по маскировке, — подумав немного, сказал Ильяз. — Я узнаю, где он, если не очень далеко, я его бриведу.

Хитрый татарин быстро освоился, понял, что прав у него побольше, чем у простого летёхи. Хотя и не наглел особо, только для дела.

— На площади что?

— Да… — татарин махнул рукой — Кобаются.

— Пойдешь к ним. Надо сделать тайную захоронку в фасаде здания университета. Чтобы туда вошла вот такая бандура, — я взял бумажку, нарисовал схему Голиафа. — Обрати внимание, у него провода идут сзади, надо просверлить стену и пустить их сквозь. Нарастить. Сможешь?

Ильяз почесал в затылке: — Попробую. А что за зверь такой?

— Товарищи! — политрук строго на нас посмотрел. — Перестаньте шептаться!

Аудитория на нас неприязненно оглянулась. Политработнику внимали, ловили каждое слово. На галерке — сидели только мы с татарином, да еще парочка штабных писарей, что взяли с собой на лекцию работу.

— Весь советский народ клянется кровью замученных граждан — не давать никакой пощады немецким мерзавцам…

— Давай, после лекции дуй в строевой отдел, ищи своего спеца по маскировке…, — только и успел я сказать Ильязу, как нас грубо прервали.

— Товарищи, вы, на заднем ряду! — политрук чеканил слова как в кузнице, аж со звоном отлетали. Не иначе, быть ему старшим политруком вскорости. — Встаньте. Представьтесь. Вам есть что добавить к сказанному мной? — он потряс номером «Правды», показывая, откуда черпает сведения.

— Старший лейтенант Соловьев, младший лейтенант Ахметшин, — уверенно сказал я, поднимаясь. — Мы как раз по теме выступления.

— И что же вы желаете добавить по теме выступления? — насмешливо протянул политрук. Вид у него был такой, будто ему заявили, что сейчас приведут говорящую кошку, которая расскажет таблицу умножения. На цифру семь. А потом примеры решать будет.

— Вот, товарищ политрук, младший лейтенант Ахметшин, он, вдохновясь речью нашего великого вождя от третьего июля, имеет предложение, — громко начал я, двинув по ноге Ильяза, чтобы со всем соглашался. Сейчас я тебя твоим же оружием, крыса тыловая, припечатаю. Не знал ты, дорогой товарищ, что у нас, извините за то, что принижаю высоту момента, на зоне, в красном уголке, была подшивка «Правды» сорок какого-то года. И я на спор выучил наизусть статью, где какой-то брехун цветисто рассказывал сказку про то, как великий вождь еще в июле сорок первого придумал фишку про Великую Отечественную, но до поры до времени из скромности молчал про новое название. И автор приводил примеры из этой речи в доказательство гения лучшего друга всех физкультурников. Короче, я тогда выиграл пачку чая. Маленькую, 50 грамм. Сейчас полностью весь опус не помню, конечно, но пересказать могу уверенно.

— А почему товарищ Ахметшин молчит? — поинтересовался политработник. — А то сами говорите, что инициатива его.

— Так у него дефекты дикции и он боится испортить слова Иосифа Виссарионовича неправильным произношением, — вывернулся я.