Сапфир

Брайан же очень огорчился. Первые дни после того, как Регина получила заказ, он часто звонил ей, просил пойти с ним на ленч или пообедать, сначала под предлогом, что она должна отпраздновать получение заказа, потом просто потому, что ему хотелось побыть с ней.

Регина ссылалась на крайнюю занятость.

Я работаю едва ли не круглые сутки, – говорила она, – ты же должен понимать, что это очень важно для меня. К ночи я так устаю, что просто валюсь с ног.

Он разозлился и перестал ей звонить. В общем-то она могла бы выкроить время и на него, и ничего бы не стряслось с их работой; однако в конце концов Регина поняла, что работа – это просто предлог. Ей хотелось быть с Брайаном, она жаждала ощутить его губы на своих губах, наслаждаться его пылкими объятиями, но она решила не поддаваться этому искушению. Смутно она сознавала, что ее отказ – средство наказать себя, и все же упорно стояла на своем, откладывая встречу, обещая, что они увидятся, как только кубок будет готов.

И вот наконец кубок вполне готов, и Регина довольна им. Он казался ей действительно настоящим произведением искусства.

Она вновь послала записку Уолтеру Тримейну, и тот немедленно приехал в магазин.

Бросив один-единственный взгляд на готовый кубок, заказчик улыбнулся – впервые с тех пор, как Регина познакомилась с ним. Он произнес, в точности повторив ее мысль:

– Это вещь редкой красоты, миссис Лоуген. Мне доставит огромное удовольствие каждый год награждать этим призом самую лучшую скаковую чистокровную лошадь в стране!

Час спустя Регина глядела в спину удаляющемуся Уолтеру Тримейну, который уносил кубок в специальной коробке, обитой изнутри войлоком. Потом она перевела взгляд на чек в своей руке.

Ей захотелось запрыгать и громко закричать от восторга, и она с трудом смогла усидеть на месте. Первая настоящая победа! Все ювелирное сообщество очень скоро об этом узнает! А значит, и другие последуют за Тримейном и придут в «Драгоценные изделия Пэкстон», когда им понадобится что-то действительно стоящее, вроде памятного приза Тримейна.

Июль был в разгаре, в Нью-Йорке стояла жара и духота. Легкий ветерок, дувший в окно за спиной Регины, почти не освежал. Вряд ли она когда-нибудь привыкнет к здешнему жаркому лету. По спине у нее бежали струйки пота, а блузка прилипала к телу, как мушиная липучка.

Но все неудобства ничего не значили по сравнению с восторгом, по сравнению с удачей, которая только что свалилась на нее. И на Алексея, конечно. Нельзя забывать о его доле в этой удаче. Без его искусства она не смогла бы одержать такую победу.

Рука ее потянулась к телефону. Нужно позвонить Брайану, так хотелось с кем-то поделиться замечательной новостью. Она уже взяла трубку, но вдруг остановилась. Если сейчас позвонить Брайану, он захочет устроить обед в честь этого события, а что будет потом, она прекрасно знает.

Прочь раздумья! Ведь это мгновение ее триумфа, так почему же ей не поделиться с Брайаном?

Она взяла трубку, но в этот момент ее остановил чей-то осторожный кашель, раздавшийся из-за приоткрытых дверей.

Это был Берт Даунз; лицо у него было очень серьезное, даже строгое. Глаза их встретились.

– Это только что доставили вам, миссис Лоуген, – сказал он, входя в кабинет.

Он протянул ей маленький пакет, обернутый в коричневую бумагу, перевязанный бечевкой. Регина взяла его в руки, и ее охватили самые дурные предчувствия.

Кивнув, Даунз вышел, а Регина сидела, глядя на пакет, и боялась открыть его. На нем стоял штемпель: «Сидней, Австралия».

Наконец она справилась с охватившей ее нерешительностью, вынула из ящика стола ножницы и разрезала бечевку. В пакете лежала маленькая коробочка и два запечатанных конверта. На обоих было написано ее имя. Сначала она дрожащими пальцами разорвала тот конверт, что был побольше. В нем лежал один лист бумаги с вытисненной на нем печатью американского консульства в Австралии.

«Дорогая миссис Лоуген,

с искренним сожалением должен сообщить вам…»

Регина остановилась, крепко зажмурив глаза. Только через какое-то время она нашла в себе силы и вновь принялась читать.

«Дорогая миссис Лоуген,

с искренним сожалением должен сообщить вам, что ваш муж, мистер Уильям Лоуген, скончался.

Ваш муж испустил последний вздох четырнадцатого июня. Насколько я смог выяснить, он заболел одной из тропических лихорадок. Ему пришлось сойти на берег здесь, в Сиднее, но вместо того, чтобы отправиться в больницу, он поселился в меблированных комнатах. Через неделю его болезнь зашла так далеко, что врачебная помощь уже была бесполезна.

Когда представители властей осматривали его вещи, выяснилось, что он гражданин Соединенных Штатов, и они обратились ко мне. Мне ничего не оставалось, как похоронить его. Среди вещей покойного находилась закрытая коробочка, адресованная вам, а также запечатанный конверт, который я приложил к ней не вскрывая.