Сапфир

Когда оркестр заиграл быструю польку, Регина остановилась.

– Мистер Лоуген, я не смогу танцевать польку. Я никогда ее не танцевала.

– Чепуха. Сейчас научитесь. – Он опять обнял ее и закружил по паркету. Она, смеясь, подчинилась.

Они танцевали, и Регина утратила всякое чувство времени. Когда они пропускали танец, Лоуген то и дело приносил бокалы с шампанским. У Регины совсем закружилась голова от танцев, вина – и от его близости. При всей своей сдержанности Уильям Лоуген был настоящим мужчиной, и теперь, когда они не говорили о делах, он сыпал остротами и вовсю развлекал ее.

Оркестр вновь перешел на новую мелодию и заиграл, как догадалась Регина, регтайм – музыка этого танца родилась в Америке. Появилась она всего несколько лет назад и только недавно перелетела через Атлантический океан.

Регина опять запротестовала – эта музыка показалась ей слишком неистовой, слишком чужой. Но Лоуген не слушал молодую женщину. Он вывел ее на паркет и показал основные па, и вскоре Регина кружилась в танце, смеясь от восторга. Но при этом она заметила, что по крайней мере половина присутствующих стояла в сторонке, неодобрительно хмурясь.

– Хотя регтайм изобрели мы, американцы, многие не совсем одобряют его, считая, что это не слишком приличный и чересчур быстрый танец, – сказал Лоуген.

– А мне кажется, что музыка просто замечательная, – отозвалась Регина. – Такая веселая! Не понимаю, как можно слышать ее и не пуститься в пляс. Хотя, боюсь, у меня не совсем получается.

– У вас получается прекрасно, миссис Пэкстон, просто прекрасно.

Они танцевали, что называется, до упаду, танцевали, пока не пробило двенадцать и оркестр не заиграл, как полагается, танец, закрывающий бал, – «Доброй ночи, леди».

Когда они вышли из зала, Лоуген остановился и посмотрел на нее.

– А теперь, как я понимаю, по обычаю джентльмену полагается немного прогуляться с дамой по палубе. Вы не против?

– Я с удовольствием. Но, мне кажется, вы слишком хорошо осведомлены об обычаях, которых придерживаются во время плавания.

– Если вы хотите сказать, что я часто танцую, то я отвечу вам: «нет». Пересекая Атлантику в обоих направлениях дважды в году, я всего лишь раза три бывал на танцевальных вечерах.

– А почему это, сэр?

– Потому что я встретил именно трех женщин, с которыми мне захотелось провести вечер подобным образом.

– Уверена, что их было гораздо больше! Лоуген улыбнулся:

– Возможно, я слишком разборчив. Большинство женщин, которые мне нравились, были либо замужем, либо уже сговорены. А вы не сговорены, Регина? Можно ли называть вас просто по имени? У меня такое чувство, будто мы с вами старые друзья. А вы должны звать меня Уиллом.

Регина вспыхнула от удовольствия. Как это хорошо – плыть на таком пароходе, общаться с человеком, который ей нравится, с которым можно поговорить, с человеком внимательным, явно ею интересующимся.

– Нет, я не сговорена, Уилл, и, конечно, – да, вы можете звать меня по имени.

На палубе было прохладно, и Регина невольно вздрогнула. Уильям встревожился:

– Вам холодно? Может быть, спустимся к вам в каюту за накидкой?

– Я думаю, это неплохая идея.

Они спустились на следующую палубу и пошли по коридору к каюте Регины. Подойдя к двери, Уильям протянул руку:

– Ключ, сударыня.

Она засмеялась и подала ему ключ. Когда ключ звякнул в замке, открылась дверь соседней каюты и появился Петер Мондрэн. Он застыл в дверях, словно в раме, – свет падал на него изнутри каюты. Увидев Уильяма, отпирающего дверь в каюту Регины, он широко раскрыл глаза, а потом гневно сжал губы.

– Мы хотим погулять по палубе, Петер, – поспешно проговорила Регина, слишком поспешно, как ей показалось, – там очень холодно, вот мы и спустились за накидкой.

– Понятно, – отозвался Мондрэн ледяным тоном. И, не сказав больше ни слова, повернулся на каблуках и вошел к себе, громко хлопнув дверью.

Регина порывисто шагнула к его двери, но тут же одумалась. В ней тоже пробудился гнев. Мондрэн не имеет никакого права руководить ее поступками! Заметив испытующий взгляд Уильяма, она слегка покраснела, а потом вошла в свою комнату. Пока она искала накидку и набрасывала ее себе на плечи, Уильям ждал ее в каюте.

– Мистер Мондрэн, кажется, чем-то недоволен, – осторожно проговорил Уильям, когда они шли обратно.

– Ну, никаких прав быть недовольным у него нет. Он всего лишь наемный служащий, или, точнее, будет им, – напряженным голосом ответила Регина. Потом добавила мягче: – Кажется, я выразилась чересчур резко. Петер – мой близкий друг, но не более.

– Может быть, вы считаете его таковым, но, судя по тому, как он на меня посмотрел, я бы скорее сказал, что он влюблен в вас.

Она молчала, пока они не вышли на место, отведенное для променада, и все размышляла, насколько можно быть откровенной с Уильямом.

– Он просил меня выйти за него замуж, – все же сказала она.

– И вы, полагаю, отказали ему? Вероятно, из-за его возраста.

– Да, отчасти из-за этого, но я не люблю его. Это настоящая причина.