Сапфирная роза

- Пусть будет так, как должно случиться, - равнодушно проговорила Афраэль. Но тут же ее тоненький голос стал жестче. - Направь свою ярость и гнев на меня, Азеш, а не на моих детей, ибо именно я использовала силу колец, чтобы лишить тебя мужской силы и навсегда заключить тебя в этом отвратительном грязном болване.

- Это была ты? - ошеломленно проговорил Азеш.

- Да, я. И, лишившись мужской силы, ты потерял свое былое могущество, и по тому не можешь сам освободить себя. И ты не получишь Беллиом, бессильное Божество, и навсегда останешься в заключении. Целую вечность предстоит тебе провести в этом идоле, лишенному мужества, и продлиться это до тех пор, пока самая далекая звезда не прогорит дотла. - Она помолчала, а потом заговорила тоном, равным по действию тому, как если бы кто-то медленно поворачивал ножом в теле другого. - А ведь эта нелепая и глупая затея, чтобы все Боги Стирикума объединились и отобрали Беллиом у Троллей-Богов, - была твоей, так что ты сам дал мне возможность лишить тебя мужественности и заточить в этом болване. Так что тебе некого упрекать, кроме как самого себя, в том, что произошло. А теперь Анакха принес Беллиом и кольца - и даже Троллей-Богов, спрятанных внутри самоцвета - дабы здесь противостоять тебе. Я взываю к тебе. Подчинись Сапфирной Розе - или погибни.

Храм огласился воем нечеловеческого отчаяния, но мраморный истукан не шелохнулся.

Однако Отт, исполненный страхом во взоре, уже бормотал какое-то заклинание. Он выпустил его вперед перед собой, и отвратительное изваяние осветилось слабым, неровным, колеблющимся светом, изменяя свой цвет от мраморно-белого до зеленого, голубого и кроваво-красного, и под куполом раздалось бормотание нечеловеческих голосов. Сефрения произнесла пару слов по-стирикски, голос ее был спокойным. Она взмахнула рукой, и статуя вновь застыла, обретя свою прежнюю мертвенную бледность мрамора.

Отт взвыл и забормотал новое заклинание, но в ярости своей и отчаянии он постоянно сбивался со стирикского на свой родной эленийский.

- Выслушай меня, Спархок, - мягко произнесла Флейта.

- Но Отт...

- Да пусть он себе забавляется. Моя сестра справится с ним. А ты будь внимателен. Скоро наступит время действовать тебе. Я скажу тебе, когда. И ты взберешься по ступеням к идолу, по-прежнему не выпуская из своих рук Сапфирную Розу. Если Азеш или Отт или кто-нибудь еще попытаются помешать тебе, уничтожь Беллиом. Если все пройдет хорошо и ты доберешься до идола, прикоснись Беллиомом к тому обожженному и похожему на огромный рубец месту.

- Это уничтожит Азеша?

- Конечно, нет. Этот белокаменный истукан - всего лишь оболочка. Настоящий идол находится внутри него. Беллиом разобьет вдребезги большого идола, и ты увидишь самого Азеша. Настоящий идол достаточно маленький и сделан из засохшей грязи. Как только он предстанет перед тобой, опусти свой меч и возьми Беллиом в обе руки. Затем произнеси слова в точности те, которые я сейчас произнесу: "Голубая роза, я - Спархок Эленийский. Силой этих колец я повелеваю Голубой Розе вернуть этот образ той земле, из которой он возник". Затем дотронься Беллиомом до идола.

- И что тогда произойдет?

- Точно не могу тебе сказать...

- Афраэль! - встревожено запротестовал Спархок.

- Судьба Беллиома еще более скрыта от нас, чем твоя, а я не могу сказать с точностью до минуты, что ты собираешься сделать.

- Но это уничтожит Азеша?

- О, да, конечно - но, вероятно, и остальной мир тоже. Беллиом хочет освободиться от этого мира, и это может оказаться тем шансом, которого он дожидается.

Спархок тяжело сглотнул.

- Это рискованно, - словно небрежно проговорила Флейта, - но ведь никогда не узнаешь, как пойдет игра в кости, пока не кинешь их.

Неожиданно свет в Храме померк и воцарилась тьма. Это Сефрения и Отт продолжали свой магический бой. И на какое-то мгновение показалось, что этот мрак будет вечным, такая вокруг собралась непроглядная мгла.

Мало-помалу свет вернулся. Костры в огромных котлах возгорелись сами собой, и их пламя вновь осветило Храм.

Когда вернулся свет, взгляд Спархок упал на Энниаса. Изнуренное лицо Первосвященника Симмура было страшно бледным, и глаза его не выдавали ни единой мысли в его голове. Ослепленный своим честолюбием, Энниас никогда не задумывался и поэтому не понимал, какому страшному Божеству продал он свою душу в погоне за троном Архипрелата, в какой беспросветный мрак и ужас погрузил он ее. И только сейчас он постиг это, но было уже слишком поздно. Он взглянул на Спархока, и глаза его безмолвно молили о чем-то, что могло бы спасти его, не дать упасть в яму, что разверзлась у него под ногами.

Личеас рыдал, в страхе бормоча какие-то слова, а Арисса, прильнув к нему, крепко держала за плечи, и казалось, была напугана не меньше, чем Энниас.

Храм наполнился шумом и огненными искрами, звуками разрушения и клубящимся дымом. Сефрения и Отт продолжали свой поединок.

- Пора, Спархок, - голос Флейты был спокойным.

Спархок собрался с силами и двинулся вперед, по-прежнему угрожая Сапфирной Розе стальным лезвием своего меча.