Сапоги — лицо офицера

Предчувствуя учения, он еще позавчера, тайком, загрузил мины, а машины с боеприпасами, как ни в чем не бывало, поставил в парк. Страшно подумать, какие кары грозили ему в случае разоблачения, такие фокусы строжайше запрещались, но теперь первая батарея вкушала плоды предприимчивости своего командира, она была готова раньше всех.

Пошли, пошли, махал Терехов, в назначенный район, не ждите батальон, сосредоточитесь по дороге, они догонят!..

Казакову удалось протиснуться на машине к казарме, хотя центральная аллея была забита.

Шофер ухитрился проехать, ломая хрупкие заборчики курилок, потом починят, кому нужно. Солдаты торопливо забрасывали в кузов оставшееся еще добро — кирки и ломы, колья, доски, дрова.

— А матрацы погрузили? — встревожился вдруг Казаков. — Матрацы где?

Синюк метался по казарме, проверял, ничего ли не забыли, отмахнулся.

— Жигаев приказал матрацы не брать! — крикливо пожаловался каптер.

— Как не брать?! Он будет в будке, блядь, спать, а я на снегу?! Кто хочет, может не брать, а я уж свой возьму!

К казарме бежал Теличко, все, готово, мины погружены, поехали…

Шестьдесят километров

До Куман, района сосредоточения на китайской границе, было шестьдесят километров.

В зимних условиях полк должен занять там позиции через шесть часов после сигнала тревоги.

Шестьдесят километров, прикинули, видимо, в штабах, не так уж много, шесть часов с лихвой хватит. Дорога по лесу, по безгористой местности, не ахти, конечно, какая, но без водных препятствий, к тому же, военные строители рапортовали, что к осени улучшили дорожное полотно, подсыпали где надо песка и гравия, должна доехать пехота, мыслили дивизионные стратеги и тактики.

Батарея Кушника, первая из полка, прошла Голубую в двенадцать дня.

Надо подождать, решил капитан, сказано было — двигаться в колонне по-батальонно, за танками.

Батарея остановилась на обочине.

Ждали недолго.

Три громадных ИС-3, взвод танковой разведки, прогромыхали, не задерживаясь, мимо. В башне первого танка торчал капитан Раймер, с укутанным лицом, оставив только щелочку для глаз. Он неуклюже помахал рукой, вперед, чего стоите, за мной.

Батарея поползла за танками…

Наезженная дорога кончилась.

Только условно, с большой натяжкой или ради смеха, можно было назвать это ездой.

Мучительное перемещение на местности, издевательство над современными транспортными средствами, лишенное скорости продвижения.

Природа с иезуитской небрежностью расставляла препятствия, естественные для нее и чудовищные, сверхтрудные, непреодолимые для этого самонадеянного и чванливого существа, человека на машине.

Восторженные простаки, мчась по широким дорогам, гордясь мощью двигателя и своей властью над ним, поэтизировали езду, сравнивали с полетом, говорили, любуясь собой, об автомобиле, пожирающем километры.

Машины давились каждым метром, икали на ухабах, мучительно проглатывали неожиданные бугры, бесконечно медленно заваливались на бок, буксовали, скользили, сползали, судорожно упирались заблокированными колесами в обледенелый снег на спусках, начинали вдруг мелко юлить, вилять задом, внезапно выбрасывали назад мощную струю снега, скачком преодолевали несколько шагов и снова, подвывая и взвывая, искали шинами точку опоры…

Теличко радовался своей предусмотрительности.

Он один из всей батареи захватил с собой съестное, банку тушенки и два вареных яйца, остальные понадеялись на казенные харчи. Лейтенант и шофер съели по яйцу, а тушенку решили не трогать, судя по всему, на кухни надежды мало, тут даже строевые машины еле едут, а транспортные развалины, да еще с кухнями на прицепе, вообще неизвестно, пройдут или нет.

Торжествующе ревя, с развевающимися антеннами, оставляя полосу снежной пыли, по обочине пронесся разведтранспортер, гордость саперов. Он ловко вскарабкался на дорогу, перегородил путь. Дорогу танкам, кричал в мегафон Горченко, танки пропустите, пехота лопоухая и сиволапая!

Автомашины боязливо съезжали в снег.

Восемь танков не быстро, но все же быстрее колесных машин, прошли вперед.

А остальные где, недоумевали, их же сорок штук, если всех так пропускать, до ночи не доедем.

Подождав немного, двинулись вперед.

Улучшенный участок вызвал у шоферов многоминутный бессильный мат.

То здесь, то там, то в беспорядке, то с некоторой методичностью на дороге были насыпаны кучи песка и щебня. Большие, поменьше и совсем маленькие, превратившиеся на морозе в камень, холмы и холмики строительного материала делали дорогу безусловно непроходимой. По всей видимости, сволочи-строители не успели до заморозков разровнять их, бросили как есть, а начальству доложили о победном окончании работ. К счастью, через пару километров начиналась действительно неплохая дорога, хотя и загроможденная порвавшим гусеницу ИС-3.