Сапоги — лицо офицера

Что делать, беспокоился Гранин, где у нее уборная, сейчас в штаны наложу. Батов нашел выход, развернул на полу в углу комнаты газету, присел над ней… Гранин последовал его примеру. Свернули в комок, выбросили в форточку, подальше, в сугроб. Выпили перцовки…

Ключ звякнул в дверях. Женщина, держа в охапку три бутылки, улыбалась с порога золотыми зубами.

— Вас много в Белогорье, оказывается! — весело сказала она. — Встретила соседку, у нее тоже ваши пристроились…

Очень стесняющийся Теличко нес завернутые бутылки, Коровин поглядывал с победоносным видом. Это он первым подошел к этой краснощекой, смешливой женщине. Не знаете, мол, где можно снять комнату на пару суток для двух в меру пьющих лейтенантов? Сейчас женщина со смехом рассказывала — живет недалеко, квартира большая, две комнаты и кухня, одну из комнат сдает квартирантке, они с ней могут лечь на одну кровать, а лейтенанты разместятся на другой, в тесноте, да не в обиде.

Теличко еще больше засмущался, когда увидел эту квартирантку, маленького росточка, тоненькую девочку с бледным личиком, Надю.

— Не робейте, Толя, — смеялась хозяйка. — Она маленькая, да удаленькая, работает уже два года!

— Мне восемнадцать с половиной лет, — серьезно сказала Надя.

— О, возраст любви! — неудачно сострил Коровин. Теличко поморщился. — Прежде чем отдыхать, перекусим, что ли, выпьем по граммульке?

Ешьте, ешьте, подвигала тарелки хозяйка, для мужчин главное, хорошо поесть, потом можно хоть бочку выпить. Здесь мужчины редкость, требуют заботы, язвила она. Чуть что, убегают, что им тут делать, ни заводов, ни фабрик, вот и уезжают, кто на Север, кто в Сибирь. Уедет сто, а возвращается двадцать. А куда деваться женщинам, их везде много…

— У нас тоже уезжают, — серьезно объясняла Надя. — В нашем районе было шесть сел, небольшие, но все люди работали. Кто в лесу, кто в поле… А потом сказали сделать одно большое село. Культурные услуги будут лучше, работать, говорят, удобнее, когда много людей живут вместе… Люди деньги за старые дома получили и кто куда, не хотят жить в куче, не привыкли… А у нас говорят, большие села удобнее оборонять от китайцев. Вот людей и сгоняют с места…

Коровин с хозяйкой ушли в другую комнату.

Теличко маялся в нерешительности, поглядывая на Надю. Господи, это же дите еще, что делать…

— Хотите, я свой альбом покажу? — спросила она.

Надя положила перед ним толстый альбом в оранжевом плюшевом переплете, подсела поближе.

На первой странице была приклеена фотография в рамке из неумело нарисованных цветов. Паренек в кепке сидел, положив руки на колени, на фоне надписи: «Розы срываю, сирень берегу, всех забываю, тебя не могу!» Далее шли вырезанные из газет и журналов картинки — цветы, многоэтажные дома, пляж на Черном море, толстощекие малыши… Под каждой вырезкой аккуратно написано от руки, что изображено. Тщательно обведенные рамкой афоризмы о верной дружбе, о богатстве, которое ничто по сравнению с любовью…

Надя сидела, прижавшись к Теличко, тихим голосом давая пояснения.

Теличко решился.

— Что-то мне плохо… Наверное, выпил лишнего… Пойду прогуляюсь, — сказал он, неестественно улыбнулся и взял полушубок.

— Вы вернетесь? — тревожно спросила Надя.

Он кивнул и быстро вышел. Почти бежал по тропинке через сопки, к казарме…

Напрямик, через редколесье, взмокший Казаков карабкался по склону сопки.

Должен успеть, поглядывал он на часы, полтора часа еще. Выскочил на дальний край поляны возле Центра и в ужасе остановился. Батареи стояли строем перед машинами, в стороне прохаживались Оверьянов и высокий офицер в папахе, поглядывали на приближавшегося Казакова.

— Вот, пожалуйста, еще один! — огорченно сказал Оверьянов.

Командующий артиллерией дивизии полковник Исакович, с крупным носом и твердым подбородком, нахмурившись, смотрел на лейтенанта.

— Я вам уже говорил, товарищ полковник, — тихо сказал Оверьянов. — Пользуются молодые лейтенанты моей мягкотелостью. Человеческого обращения они не понимают. Хуже солдат! Пропьянствовали два дня… Не все, конечно. Это Казаков, один из главных пьяниц, заводила.

— Вы где отсутствовали двое суток, лейтенант? — загремел полковник. — У вас сегодня боевые стрельбы! Где вы пропадали, какое преступление совершили?! Откуда я знаю, может, вы людей убивали! Сколько человек вы убили, лейтенант? Отвечайте!

— Не кричите! — прошипел Казаков, косясь на строй. — Я убил восьмерых!

Полковник смотрел налитыми кровью глазами.

— Вы падшая личность, лейтенант! — на лице его было презрение. — Идите в строй!

Исакович повернулся к Оверьянову.

— Примерно накажите его! Кто еще отсутствует?

— Гранина и Батова нет, товарищ полковник…

— Гном на три часа раньше тревогу объявил, — прошептал Коровин Казакову. — И что у них всех за мания, комедию перед строем ломать! Онанисты какие-то…

Капитан Алексеев незаметно подтолкнул его плечом, молчи уже, допрыгались…

— Сегодня обслуживает стрельбы батарея Алексеева! — громко объявил Оверьянов. — В первый день должны отстреляться комбаты, завтра командиры взводов! По машинам!

Через поляну тяжело бежали Гранин и Батов…