Сапоги — лицо офицера

Облепив со всех сторон, на манер муравьев, машины, солдаты проталкивали их по одной через эту полосу препятствий, возвращались, и уже вторая, третья, десятая машина выползала на ровное полотно, осторожно объезжая неподвижный танк. Следующий, с заглохшим двигателем, повстречался через три километра, третий, на обочине, с развернувшейся башней печально маячил в километре от второго.

Низко пролетел вертолет, наверное, командира дивизии, скрылся впереди, вернулся, снова улетел вперед, в сторону границы, грохоча мотором, с силуэтом пилота в кабине.

Не может начальство успокоиться, устало усмехались офицеры, с линеечкой по карте это легко, раз-два и готово, полк прикрывает границу в заданном районе, стоит стеной на пути вторгнувшегося врага…

Шесть танков из сорока, шесть стареньких, на ладан дышащих гигантов, грозных аналогов знаменитых «Тигров» прошлой войны. Хорошо, хоть эти дошли, радовался Раймер, он рассчитывал на три, знал, на что способны эти египетские мумии.

Колонны проходили мимо танкистов, по широкой центральной улице пересекали безжизненное, с заколоченными окнами, село и уходили в черный лес, в низкие сопки, по узеньким, но кем-то заботливо расчищенным дорогам…

Ранней осенью, несколько месяцев назад, командиры батальонов и офицеры штаба уже приезжали сюда на рекогносцировку.

Сняв кокарды и погоны, офицеры приблизились к границе вплотную, долго рассматривали в стереотрубы и бинокли противоположный берег Амура, намечали цели и ориентиры, направления контрударов, сверяли с местностью карты.

Прибыли и уехали по рокадной дороге, неплохо оборудованной, могущей быть использованной при перегруппировке сил вдоль границы.

Тогда все казалось ясным и решенным, танки здесь, пехота там, вот пути подвоза боеприпасов, вон наблюдательные пункты, первый батальон, второй, третий…

Зимой местность стала малоузнаваемой, а ночью казалась совершенно незнакомой.

Батальоны рассредоточивались в темноте, колонны расползались в разные стороны, наощупь, сворачивали на неизвестные дороги, осторожно взбирались на сопки, спускались в ложбины и останавливались в растерянности.

Темень, радиосвязь категорически запрещена, ориентиров никаких, где кто, в какой стороне, на каком расстоянии, беспокойно водили фонариками по карте командиры, смотрели на компасы, поглядывали на звезды.

Выходило, что заблудились…

Армейское правило

— Переночуем здесь, — сказал Синюк, — а будем блукать, еще к китайцам забредем. Устанавливайте палатки!

Съехали в снег, не слишком глубокий, пушисто-рыхлый, зябко подрагивающий в звездном свете, выстроились полукругом, стараясь сконцентрировать лучи фар на полянке посреди высоких, густозаснеженных елей.

Расчищали снег, растягивали брезент, волокли чугунные печки, рубили роскошные еловые лапы.

В расставленных на скорую руку палатках устлали землю срубленными ветвями, толстым слоем, как можно больше, будет мягче спать. Посредине установили печки, железные трубы торчали над крышами.

Кухни, конечно, застряли, смешно было на них рассчитывать, непростительная небрежность, не захватить с собой хотя бы хлеба, теперь кукуй, невесело ворчали солдаты.

Тушенку Теличко разогрели, каждому в палатке досталось по ложке восхитительного горячего жира и по ниточке мяса. Под снегом нашли маленькие, глянцево-зеленые листики брусники. Кипяток от них приобретал горьковатый вкус, пили, убеждая друг друга в целебных качествах этого растения.

Выставлять часовых или нет?

Какие могут быть сомнения, воинская часть, ночлег в лесу, рядом граница, враждебная страна. Синюк даже кричать начал, вывели его из себя безответственными разговорами.

«Провокации не исключены!», «Остерегайтесь провокаций!», «Возможны провокации!» — повторяли в штабе с того момента, когда впервые прошел слух об учениях.

Эти злые дикари, китайцы, способны на любую подлость, иронизировали офицеры, мы к ним с благородными намерениями, в мирных целях устраиваем маневры в километре от границы, а они, коварные азиаты, не понимают человеческого языка, в любой миг готовы совершить акт агрессии, устроить гнусную провокацию, направленную на торпедирование новой мирной инициативы. Китайцев побаивались почти в открытую, но, чтобы уменьшить риск вооруженного столкновения, солдат на границу отправили без патронов. Захватили с собой все — минометы и танки, мины и снаряды, но дать солдатам патроны не решились. Кому нужны снаряженные автоматы, чего доброго, найдется дурак, начнет палить ни с того, ни с сего, устроит пограничный конфликт, рассуждали в штабе…

Какой толк от безоружного часового, даже хреновенький склад скобяных изделий охраняют с заряженным ружьем, солдаты не дураки, не будут же они стоять на посту со штыком, в лесу, в темноте, горячился Петров.

Сразу залезут в кабину и заснут, поддержал его Теличко, опять одна только видимость, вынуждаем людей к обману, а потом возмущаемся.

Казаков пожалел Синюка.

— У меня есть патроны, двенадцать штук, — сказал он. — Будут меняться рожками после каждой смены. И правда, без часового как-то неудобно.