Саракш: Кольцо ненависти

Летающая платформа преодолела оставшиеся километры до эпицентра «нелегальной зоны», зависла над широким мощеным двором роскошной виллы, перестроенной из бывшего родового гнезда-усадьбы какого-то имперского аристократа, сгинувшего в перипетиях войн и революций, и расчетливо, на всякий случай, снесла термическими ракетами счетверенные зенитки, задравшие свои тонкие стволы с крыши старинного здания. Клочья расплавленного металла еще летели во все стороны, когда Странник выключил излучение, и во двор виллы горохом посыпались молодогвардейцы-десантники капитана Итарру. Сопротивления они не встретили: среди путчистов не осталось ни одного способного его оказать.

Ориентируясь по детектору и переступая через неподвижные или слабо шевелящиеся тела, усеявшие комнаты, лестницы и коридоры виллы, Сикорски первым ворвался в центр управления и, не утруждая себя поисками выключателя источника питания, расстрелял блок-эмиттер генератора, заливавшего столицу наведенной сумятицей.

Ему очень хотелось расстрелять и кое-кого из пленных — из тех, кого он неплохо знал, и был даже удивлен, увидев их среди заговорщиков, — однако он сдержался.

Разум должен контролировать эмоции.

И к тому же, сказал себе Рудольф, их всех надо допросить — обязательно.

* * *

— А-а-а-а-а-а-а…

Серая волна, заливавшая Город Просвещения, дрогнула, как будто в нее ударил тугой кулак упругого встречного ветра. Разъяренная толпа, опьяненная запахом свежепролитой крови, заволновалась; в ней образовались противонаправленные людские потоки, возникли водовороты, слагавшиеся из мятущихся человеческих тел, — кто-то подавался назад, кто-то упрямо лез вперед, создавая топчущееся коловращение, бурлящее и клокочущее. Серая топь споткнулась, но не подалась назад — она застыла в состоянии неустойчивого равновесия, не продвигаясь вперед, но и не отступая, и это было непонятно. Люди продолжали лезть через ограду, хотя напор толпы утратил злобную устремленность; одни спрыгивали на землю с этой стороны невысокого каменного забора, другие сползали обратно — туда, откуда пришли, — а кое-кто зависал на гребне ограды, недоуменно поводя головой, словно не зная, что ему дальше делать.

В той части Города, которая уже была захвачена, по-прежнему звенели вышибаемые стекла, трещало дерево построек, сокрушаемых ударами ломов, и разгорались черные дымы пожаров; раздавались крики и выстрелы. Но дальше толпа не шла — она приостановилась, как будто уткнувшись в невидимую стену. Гребень серой волны — перекошенные злобой лица, оскаленные зубы, бешеные глаза — вспенивался вспышками ярости и раскачивался, не имея сил покатиться вперед, но и не желая откатиться назад.

— А-а-а-а-а-а-а…

Не понимаю, думал Максим, глядя на экраны. При такой напряженности пси-поля все это оскотинившееся скопище должно было бы опрометью кинуться прочь, гонимое ужасом, повизгивая и поджимая хвост. Толпа замедлила свой убийственный разбег и остановилась, но она не отступала, стоя на месте и время от времени выплевывая небольшие сгустки-группки, пытавшиеся продолжать наступление. Ученики, сжавшиеся в кучки, ощетиненные стволами автоматов, секли очередями эти серые щупальца; густо падали убитые и раненые, но толпа не уходила — она рычала, словно зверь: остановленный, но не опрокинутый. И из толпы в учеников продолжали лететь камни и пули — у фанатиков тоже было оружие.

Максим осторожно тронул регулятор мощности поля. Толпа утробно взвыла; кто-то повалился, обхватав голову руками, кто-то покатился по земле, неистово суча ногами. Серая волна медленно и неохотно отхлынула на несколько шагов, оставляя на истоптанной земле неподвижные и дергающиеся тела. Наметился перелом, но дался он недешево: ученики тоже попятились, пошатываясь и поддерживая друг друга, — дискретное отпугивающее поле, пусть даже не подкрепленное внутренним ментальным негативом, действовало и на них.

Плохо дело, подумал Максим. Этак я буду выдавливать погромщиков часами, и все это время мои ребята и девчонки тоже будут находиться под излучением, и еще неизвестно, как оно на них подействует. Ударить «серым» полем? А что потом? Собирать в одиночку тысячи, десятки тысяч «бревен» — это тебе не сотню хонтийских диверсантов перетаскать на обочину, задача практически нереальная. И потом, где гарантия, что «серое» излучение подействует? Толпа стоит себе под излучением и не бежит сломя голову, а только слегка нервничает. Что, если она вот так же спокойно — относительно спокойно! — перенесет и «серый» лучевой удар, превративший всю грозную островитянскую армию вторжения в безвольные «бревна»? Что-то тут не так, массаракш… И где Странник, почему он молчит? Что вообще происходит? А там, наверху, Рада (я ее что-то не вижу, неужели с ней..). Идти наверх и стрелять, стрелять, стрелять? Как сказал Рудольф — только не забудь подсчитать, сколько тебе понадобится времени и патронов, чтобы убить сто тысяч человек…