Саракш: Тень Странников

– Что случилось? – спросила Рада, когда они устроились в закутке между стендами, подальше от любопытных глаз (появление Святого Мака не прошло незамеченным, и кое-кто из работавших в лаборатории проявил к этому событию повышенный интерес).

– Всё, – преувеличено бодро сказал Максим. – Я возвращаюсь домой, на Землю: меня отзывают. Собирайся, малыш, – тебя ждёт новый мир, мой, то есть наш мир, мир без войны, грязи, злобы и крови. Тебе будет хорошо, Рада, – там мы с тобой будем счастливы.

Рада молчала, и молчание её показалось Каммереру странным.

– Что с тобой? – обеспокоено спросил он. – Тебе нехорошо?

– Я не поеду, – тихо сказала она, – я останусь здесь, на Саракше.

– Как? Почему? Не бойся, ты быстро привыкнешь, адаптация к новым условиям…

– Я не поеду, – повторила Рада.

– Но почему? Неужели ты хочешь, чтобы мы расстались? Ведь мы же с тобой любим друг друга!

– Любим, – согласилась она. – Но что будет через десять-двенадцать лет? Я старше тебя, Мак, – лет через пятнадцать я увяну, а ты по-прежнему будешь молод и полон сил. У нас с тобой разные сроки жизни – мы дети разных рас. Твоя жена станет старухой, и любовь твоя умрёт – она уступит место жалости. Я этого не хочу.

– Глупости! – возмутился Максим. – Медицина Земли творит чудеса, ты останешься молодой, и мы будем стариться вместе.

– Нет, Мак, – она коснулось ладонью его щеки, и он увидел её глаза: серые глаза, полные грусти. – Всё будет именно так, как я сказала – не надо обманывать ни себя, ни меня, пусть даже невольно. Ты добрый, Мак, и ты меня любишь, но нам пора расстаться: так будет лучше для нас обоих. Пусть останется память: воспоминания о счастье – это тоже счастье.

– Я тебя здесь не оставлю!

– Оставишь. Подумай сам, ну кем я буду в твоём мире? Просто твоей женой, мягкой домашней игрушкой? Твой мир прекрасен, ты рассказывал мне о нём, и показывал цветные картины, но это твой мир, а не мой – я буду в нём чужой, и он будет для меня чужим. Мой мир здесь, я его часть, а на твоей Земле я в лучшем случае стану подопытным образцом для ваших учёных, изучающих обитателей других планет. Ты хочешь, что бы я стала экспонатом какого-нибудь вашего музея?

– Что за чушь, Рада! Никто тебя…

– Ты не понял, Мак. Здесь я помогаю моему миру сделаться лучше, я нужна ему, а на Земле я буду нужна только тебе, и то до поры до времени. Мы дети разных рас, – повторила она. – У богов и у людей разные дороги, и не надо, чтобы они пересекались.

Саракшианка говорила негромко, но серые глаза её обрели матовый оттенок металла – того самого, из которого куют броню и клинки. Пружина распрямилась, с горечью подумал Максим, глядя на Раду – на незнакомую ему Раду, совсем не похожую на Раду прежнюю, – и её уже не согнуть.

– Ты твёрдо решила? – спросил он, не узнавая собственный голос.

– Да. Прощай, Мак, – пока живу, я буду тебя помнить.

– Рада…

– Не надо, Мак.

Она на мгновение прильнула к нему – он ощутил тепло её тела и запах её волос – и тут же отстранилась, словно разрывая всё, что их связывало.

– Прощай, землянин, и будь счастлив.

Она никогда меня так не называла, подумал Каммерер, только по имени…

Он молча повернулся и медленно пошёл к двери, надеясь, что Рада его окликнет и остановит, но она молчала. Максим переступил порог, задержался, всё ещё ожидая услышать её голос, и, не дождавшись, вышел из лаборатории, приказав себе не оглядываться.

Рада смотрела ему в спину, пока его высокая фигура не исчезла за дверью, и глаза её были сухими. В них не было слёз: Идущая Рядом научилась управлять своими эмоциями. «Я выполнила наказ Матери Матерей горцев Зартака, – думала она, – небесное семя проросло. А тебе, Мак, не надо знать, что у нас будет сын – мой сын принадлежит моему миру. Дороги богов и дороги людей не должны пересекаться…».

* * *

«Вот ты и вывернулся наизнанку, мой обитаемый остров, – думал Каммерер, глядя с орбиты на белый шар планеты Саракш. – Массаракш, тридцать три раза массаракш…».

И скрипнул зубами.

Санкт-Петербург, весна 2011 года