Саранча

Фредди, разумеется, преувеличивает. Отчасти и потому, что знает, что это шокирует Даду. А Дада действительно шокирована. Отчасти и потому, что знает, что Фредди именно на это и рассчитывает.

Дада. Фредди! (Тихо, почти шепотом.) Не надо при папе.

Фредди. Он все равно ничего не понимает.

Дада. Папа, съешь хоть немного. (Йович не реагирует.)

Фредди. У меня в клинике есть одна дамочка, в климаксе, но отличный хирург. Скучная, страшная, но руки — золотые. Самой себе могла бы операции делать.

Дада. Поешь, смотри как вкусно.

Фредди. Сейчас мне приходится проявлять к ней внимание, быть обходительным. Она мне пообещала бесплатно поработать за меня во время отпуска.

Дада. Ну, папа, давай… (Дада берет вилкой немного еды, пытается накормить отца как ребенка, который еще не умеет есть сам. Йович издает глухой неартикулированный звук. Словно рычит на дочь. Она замирает. Потом жалуется брату.) Ничего не съел.

Фредди. Ну и что?

Дада. Как это ну и что? Это меня беспокоит!

Фредди. Тебя? Беспокоит? Ты видишь его один раз в сезон, как неделю высокой моды, и при этом, оказывается, беспокоишься?! (Дада ничего не говорит. Только вздыхает.)Он у меня никогда не ест. Должно быть, думает, что это я сам готовлю, и ему противно.

Дада. Правда? (Фредди кивает головой.) А там, у него, ну, в этом… доме, там он ест?

Фредди. Сестры говорят, что очень мало.

Дада. Но он не похудел?

Фредди. Так и ты не похудела, а тоже ничего не ешь.

Дада. Знаешь что, это с твоей стороны действительно некрасиво.

Дада опускает голову, смотрит на свой живот. Фредди смотрит на нее с деланным умилением. На самом деле, ему безразлично.

Фредди. Ну, ладно, Дада, Дадочка. Сестренка! (берет сестру за подбородок, поднимает ее голову. Она смеется. И он смеется. Если бы два этих персонажа не были столь аффектированными, можно было бы подумать, что перед нами дети.) Ну, улыбнись пестуну. Вот так, вот так…

Дада. Пестун…Какое дурацкое слово… (Все-таки Дада смеется.)

Фредди. А ты бы посмотрела какой у пестуна пестик! (Умирает от смеха.)

Дада(делает вид, что шокирована). Фрееее-дииии! Ну как тебе не стыдно? Что ты такое говоришь? Да еще при папе?

Фредди. Я же сказал тебе, он ничего не понимает.

Дада. Прекрасно понимает.

Фредди. Не понимает. Неужели тебе не ясно, его мозг не функционирует. Он выключен.

Дада. Как это выключен, кто его выключил, что ты такое говоришь?

Фредди. Кто, не знаю, лично я подозреваю, что сам папа. Щелкнул выключателем, и привет.

Дада. Ну что ты говоришь…

Фредди. Не веришь? Ты действительно все еще не веришь? Но я-то врач, такие вещи мне известны.

Дада. Ты дерматолог, а не терапевт…

Фредди. Я еще и венеролог, что из этого? Но при этом я врач, и я знаю, что говорю. Папа отключился, и с этим ничего не поделаешь!

Дада. Глупости! (Притворяется, что удивлена. Что бы она ни делала, она всегда притворяется.)

Фредди. Что? Не веришь? Говоришь, не веришь? Ты, говоришь, беспокоишься и ты, говоришь, сейчас мне не веришь? Ладно, вот, сама увидишь. (Поворачивается к отцу. Говорит громко и еще медленнее, чем обычно, так, словно Йович глухой.) Папа, папочка, я кое-что хочу тебе сказать, знаешь, я — гомосексуалист…

Дада. Фредди!!!