Сарацинский клинок

Пьетро не хотел осаждать Хеллемарк – во всяком случае сейчас. Роккабланка, конечно, иное дело. Но приказ императора был законом.

Когда Пьетро выехал туда, его сопровождали более тысячи рыцарей, несколько сотен простых воинов, а также пехота.

В первую очередь – Хеллемарк, в отношении которого у Пьетро в седельном мешке лежала подписанная Фридрихом бумага, отдававшая Хеллемарк ему и его наследникам в вечное владение.

Оценивая ситуацию, Пьетро ощущал беспокойство. Он не хотел использовать катапульты и баллисты. Мог ли он быть уверен, что один снаряд не попадет в…

Нет, придется прибегнуть к долгой серии ложных атак, использовать тараны. В этом искусство осады.

Он расставил своих людей вокруг замка и перерезал все пути бегства из него. Через месяц он с помощью голода может заставить Хеллемарк сдаться, но это будет означать, что голодать будет и Ио и ее ребенок.

Но я ненавижу этого ребенка, говорил он себе. Но это не помогало. Он не может так поступить. Это ребенок Ио – ее плоть, ее дыхание, ее душа. Дитя ее огня. Ее нежности. Конечно, этот ребенок проклят черной кровью Синискола. Наполовину зверь, но наполовину – ангел. Нет, не мог он. Он все еще оставался дураком – любящим дураком, который не мог воевать против женщины, которую любил, и против ее ребенка.

Три бессонные ночи провел он, обдумывая план действий. Потом он стал бросать свои войска вновь и вновь на штурм, производя много шума, а втайне его саперы рыли ход под стены, укрепляя подкоп промасленными бревнами. Весь проход под стенами заполнили фашинами, пропитанными маслом, и подожгли.

Энцио был поглощен обороной против таранов. Он удивлялся, почему ни один камень не брошен в замок. Это его беспокоило. Он видел в этом дурное предзнаменование.

У него было пять дней на беспокойство. На шестой день утром саперы подожгли свой гигантский факел. На рассвете огромный кусок стены со страшным грохотом разлетелся на куски. Через образовавшийся пролом Пьетро во главе своих солдат въехал в замок. Все было кончено за двадцать минут. Воины Энцио оказались настолько ошеломлены, что не смогли оказать серьезного сопротивления.

А потом, к изумлению своих людей, он позволил Энцио Синискола покинуть замок. Ио в замке не оказалось. При первом известии о предстоящей осаде Энцио отослал ее и ребенка в безопасную Роккабланку.

Пьетро обрадовался этому обстоятельству. Он не хотел видеть Иоланту. И уж тем более не хотел видеть ребенка.

И он не хотел лишать жизни отца этого ребенка. Не сейчас. Убить сейчас Энцио значило бы связать себя неприемлемыми для него обязательствами. Он все еще любил Ио, но не мог стать отчимом сыну Энцио. Он не мог представить себе, как он сможет жить, если это живое напоминание о прошлой интимной близости ее с ненавистным ему человеком будет играть у его ног. Такое было ему не под силу.

Он не потребовал с Энцио ни одного медяка в качестве выкупа.

А после того как его враг уехал, новый молодой барон Пьетро, владелец Хеллемарка, сел на камень и заплакал – на глазах у своих солдат, которых недавно вел в бой, храбрый как лев.

На следующий день он направил своих саперов восстанавливать стены. В самом разрушенном месте, где саперы рыли подземный ход, по приказу Пьетро, так хорошо знавшего Хеллемарк, они заложили камни фундамента в скалу, так что возведенную стену уже никогда нельзя будет подорвать.

Потом он сел вместе со своими военачальниками и стал разрабатывать дальнейшую стратегию.

– Я не хочу брать штурмом Роккабланку, – сказал он. – Я хочу только одного – чтобы они сдались императору. При этом я, по своим личным мотивам, хочу убить всех Синискола, кроме Энцио из уважения к его супруге, чтобы она не стала вдовой… А теперь слушайте, как мы будем действовать…

В последующие дни начались лихорадочные приготовления. Каждому пятому солдату были приданы пять арбалетчиков. Все они были расставлены в хорошо замаскированной траншее, вырытой перед стенами. Каждый арбалетчик получил двух помощников, у которых была только одна задача – натягивать лебедкой тетиву арбалета и передавать взведенное оружие в руки стрелка, как только он выпустил стрелу. Таким образом Пьетро преодолел медлительность стрельбы арбалетчиков. После нескольких дней практики его люди могли выпускать беспрерывный поток стрел, так что любой рыцарь будет подстрелен раньше, чем доскачет до траншеи.

Потом он со своими мастерами весьма искусно соорудили живую изгородь, за ней вторую и третью, в их зелени были спрятаны копья, направленные под таким углом, чтобы распарывать животы атакующим коням.

На крепостных стенах стояли метательные машины, бросающие стрелы размером с копье. Баллисты, мечущие горшки с греческим огнем, бросающие огромные камни.

Солдаты с благоговейным восторгом следили за этими оборонительными приготовлениями. Но ведь император приказал их господину, молодому барону, подчинить Роккабланку. Это вряд ли удастся с помощью оружия защиты.

Пьетро улыбался.