Сарацинский клинок

– Нет. Но там есть ребенок. Даже если она станет вдовой после естественной смерти мужа, неужели вы думаете, что я смогу выносить вид мальчика, повторяющего облик человека, которого я ненавижу? Однако я не могу причинить вред ребенку. Ваше Величество, ведь любовь – чувство собственническое, ревнивое. Воспоминание о физической близости с тем, кого я презираю, будет как клеймо на ее лбу…

– Я понял. Тогда я сам найду тебе невесту.

Пьетро глянул на императора. Фридрих способен на

такое, Пьетро знал это. При своем непомерном высокомерии он не задумается привести за руку какую-нибудь девушку и сказать совершенно спокойно, не представляя себе, что кто-то может ему возразить: “Пьетро, вот твоя невеста”.

И эта девушка будет прекрасна. Фридрих – отличный знаток женской красоты. Но все равно она окажется подарком – неким предметом, не способным возродить к жизни сердце мертвое для всех, кроме…

Он не завершил мысли. Это не было больше правдой. Давно уже не было.

– Я знаю, какой тип женщин тебе нравится, – хихикнул Фридрих. – Тот же тип, который нравится и мне. Высокие, стройные блондинки, которые выглядят ледяными, но под этим снежным покровом кипит адский огонь! О да, Пьетро, мы с тобой дети Козлиной звезды. Нами управляет созвездие Козерога – Сатурн был в зените, когда мы родились. Мы рождены под знаком Сатурна, и мы похожи друг на друга: могучее честолюбие, дьявольская хитрость – н разрушающие все страсти. Дай-ка мне подумать.

– Сир, – поспешно вставил Пьетро, – если вы разрешите, я могу назвать такую женщину. Но не девушку – молодую вдову… Однако я прошу Ваше Величество не торопить события до тех пор, пока я не получу титул барона. Она самая гордая дама на земле. Каждый раз, когда я вижу ее, она откровенно или скрыто пренебрегает мной, всегда по причине моего низкого происхождения. Однако теперь, я думаю, ее презрение поуменьшится…

– Ее имя? – потребовал Фридрих.

– Не могу ли я, – сказал Пьетро, – пока сохранить его в секрете, даже от вас, мой господин?

– Нет, – загремел Фридрих. – Все, что ты, Пьетро, делаешь, касается меня. Это дело нужно завершить безотлагательно. Называй ее имя!

Пьетро смотрел в сторону, и в глазах его была грусть.

– Ее имя, – прошептал он, – Элайн. Элайн Синискола.

– Синискола! – повторил Фридрих.

– Да, сир. Она кузина этой семьи. Как и в вас, сир, в ней половина германской крови, она белокурая. Неким странным образом я любил ее почти всю жизнь. Я сказал “странным образом”, ибо, возможно, я вообще не любил ее. Может ли мужчина – разумный мужчина – любить женщину, которую видел всего пять раз за всю жизнь? Женщину, которая вдобавок оскорбляла его самыми жестокими словами во время трех из этих пяти встреч…

– А в двух остальных случаях? – спросил Фридрих.

– В одном случае, – прошептал Пьетро, – она спасла мне жизнь, потому что раскаялась в том, что предала меня в руки своего кузена. А последний раз, год назад, она вежливо посадила меня за стол вместе с собой как почетного гостя, говорила мне добрые слова и пожелала мне благополучного путешествия.

– Она полюбила тебя, – сказал Фридрих. – Это совершенно ясно.

– Нет, сир. Ее вежливость была слишком холодна, слишком безразлична. Женщина не смотрит на мужчину, которого любит, так, как смотрела на меня тогда Элайн…

– И тем не менее ты любишь эту дочь твоих врагов?

– Я не знаю, сир, – честно признался Пьетро. – Скажем так: из всех молодых женщин на земле, за исключением одной, которая теперь потеряна для меня, я полагаю, что смогу полюбить Элайн…

– Почему? – спросил Фридрих.

– Потому что никогда с тех пор, как я знаю Ио, никто не поколебал мою привязанность к ней – за исключением этой самой Элайн. Может быть, это просто из-за ее красоты. Ибо она, сир, необыкновенно прекрасна. А может, это странный заскок, свойственный людям, которые вечно стремятся к недостижимому, – не знаю. Возможно, она принесет мне только вред. Я почти уверен, что так и будет. И тем не менее я мечтал о ней бессонными ночами, даже… даже, сир, до того как я потерял мою госпожу Иоланту…

– Ты, – загремел Фридрих, – употребил в отношении ее одно неправильное слово. Ничто, чего пожелает Фридрих Гогенштауфен для своего подданного и друга, не может быть недостижимым.

– Пожалуйста, сир, – попросил Пьетро, – не приказывайте ей выйти за меня замуж. Если вы это сделаете, то все, чего я добился – слабые ростки расположения, которые я, возможно, сумел заронить в ее сердце, – будет сметено, как срывает осенние листья неожиданная буря. Любовь не возникает по приказу. Это чувство деликатное, мой господин. Вы можете заставить ее выйти за меня замуж, но тем самым вы вынудите ее возненавидеть меня. Я не хочу, сир, просто обладать женским телом. А я хочу, чтобы ее глаза вспыхивали при виде меня, хочу видеть, как они теплеют от нежности при моем прикосновении… Я хочу любви, сир…

– Быть по-твоему, – сказал Фридрих.