Сарацинский клинок

– Такая, как Иветта? – жестоко спросил Пьетро.

– Нет. Это я… я толкнула тебя к ней. Ты мужчина. От тебя нельзя ожидать, что ты станешь жить как монах. Я простила тебя. И не проси у Бога себе смерти в этой битве. Я молилась, чтобы ты жил и обрел счастье. Господь услышит мои молитвы – ибо я очень близка к нему… теперь…

Утром, когда приехал настоятель, чтобы благословить рыцарей, собравшихся в Пти Мур, который занимал среди всех замков центральное положение, Пьетро и Антуанетта заперлись с ним больше чем на час Перед тем как они вышли, были принесены соответствующие клятвы, подписаны необходимые документы. Решать этот вопрос должен будет совет епископов, но Жорж, настоятель аббатства Фондюбуа, был уверен, что они согласятся. Будучи человеком мудрым, он чувствовал, когда люди говорят правду.

После этого Пьетро отправился на войну. На вершине холма он обернулся и посмотрел на прелестный маленький замок Пти Мур. Он никогда больше не увидит его. В этом он был уверен.

Пьетро и Готье – ветераны прошлых войн и люди, много путешествовавшие, ехали налегке. У них с собой было всего два мула с поклажей и двое слуг. По дороге на Перонн они могли убедиться в правильности своей умеренности.

Стояла жара. Все дороги, ведущие к Перонну, месту сбора войска, назначенному королем, были забиты. Сюда съезжались отряды со всей Франции. А в этой самой феодальной из всех феодальных стран их съезд превратился в беспримерно пышное зрелище.

Каждый час в город вступали новые знамена. Небеса содрогались от барабанного боя, грома труб. Знатные бароны въезжали в город на верховых лошадях, их боевых коней вели на поводу справа от хозяев. Они прибывали с многоцветными шелковыми шатрами, с сундуками, набитыми роскошными одеждами, драгоценностями. Они везли с собой запасные доспехи и оружие, вина, продукты, шутов и менестрелей для развлечений, соколов и гончих псов для охоты.

Пьетро с удивлением рассматривал их. Трудно было поверить, что эти люди собрались на столь ответственное дело, как защита родной земли. Бесконечные караваны мулов, растянувшиеся на целые мили, вливались в город.

А следом за ними тянулись тысячи коробейников со всевозможными талисманами и амулетами, вылечивающими раны и спасающими от смерти, с шелками и кружевами для прекрасных дам этих господ. Затем – менестрели, которые ударяли по струнам лютен и пели. И шуты, фокусники, а вдобавок еще одна армия – отвратительные женщины, без которых, очевидно, не обходится ни одна война. Солдат нуждается в утешении, прежде чем пойдет на смерть.

– Клянусь распятием Господним! – выругался Пьетро. – Они что, думают, будто отправляются на турнир?

Готье пожал плечами.

– Многих ждет смерть, – сказал он. – Неужели ты, Пьетро, хочешь лишить их этого последнего роскошного представления?

– Нет, конечно, – отозвался Пьетро. – Прости мне мое дурное настроение, сир Готье…

Готье положил руку в железной перчатке на плечо Пьетро.

– Я все понимаю, – спокойно сказал он. – Но ты, Пьетро, должен знать одно. Для меня ты все равно останешься братом. Горячо любимым братом. У тебя большое будущее. Мне не нравится, что ты отправляешься на битву в таком настроении. Переверни страницу, Пьетро! Впереди у тебя чистые страницы, на которых предстоит писать. Что ты напишешь на них? Я думаю, героические дела и новую любовь, достойную тебя. Вперед! Переверни страницу, Пьетро!

Ожидание сражения всегда самое тягостное. Вскоре стал ощущаться недостаток в продуктах, поскольку приходилось кормить такое количество ненужных ртов. И – как в каждой летней военной кампании в истории – люди стали умирать, как мухи, от дизентерии. Уже спустя неделю воду нельзя было пить. В городе стояла такая вонь, что Готье и Пьетро разбили свой лагерь в пяти милях в стороне.

Когда двадцать пятого июля пришел приказ выступать, все обрадовались. Готье, представляющий здесь своего отца, заседал в Королевском Совете. Он там не выступал, но внимательно слушал. Никто не знал, что собирается предпринять Гвельф. Французские рыцари надеялись схватиться с ним на равнине вблизи Камбре, но некоторые опытные воины были уверены, что он минует эту равнину и двинется прямо на Париж.

Двадцать шестого они остановились в Турне, на границе в Фландрией. Никто не спал в эту ночь. Разведчики принесли известие, что гермацы движутся к Бовине – пустоши в девяти милях отсюда.

Пьетро наточил свое оружие и смазал легкую кольчугу. Это будет сражение, которое сам он не выбирал. Завтра ему предстоит скакать в бой и рисковать жизнью ради чужой страны…

Но эта земля встретила его хорошо и обращались с ним справедливо. Земля, где он нашел друзей, где, если бы не злая судьба, с радостью он готов был жить и умереть и вырастить своих сыновей французами.

И кроме того, ставкой сейчас была судьба Фридриха. Если звезда Пьетро не обещает ему ничего хорошего, то ведь это та же звезда, под которой родился и Фридрих. Он связан с Фридрихом.

Если в Бовине судьба императора повернется к лучшему, не будет ли это значить, что и его судьба…