Сардины атлантические, или Золотой иллюминатор

Проводя на работе полжизни, каждый из нас старался ну хоть как-то приукрасить окружавший его незамысловатый, если не сказать убогий, заводской быт. Результаты этих стараний зачастую зависели от возможностей работника и его производственного статуса. Единственным местом, где заводской мастер не стоял, не бежал куда-то сломя голову, а работал сидя, был его рабочий стол. Находясь в самом низу заводской иерархической пирамиды (пищевой цепочки), мастер имел достаточно скудные возможности по его выбору. Какой дали, такой и есть. Хорошо, когда стол был с тумбочкой или ящиком, куда можно было сложить нехитрый мастерский скарб. Еще лучше если стол был двухтумбовый, бывали и такие. А если ящички еще и запирались на замки, то цены ему вообще не было. Стул тоже многое говорил о статусе своего владельца. Твердый, мягкий, вращающийся, обшитый тканью или кожзаменителем. Но все-таки самое главное это то, что было на столе. В те времена, когда не было лотков, органайзеров и прочих канцелярских богатств, а карандаши и ручки стояли просто в стакане, главным атрибутом стола заводского мастера было стекло. Да, да стекло, лежащее на столе. Под него очень удобно было положить табель, календарь, всякие справочные таблицы, а также фотографии, как производственные, так и личные. То есть все то, к чему должен быть мгновенный доступ. Но не все так просто. И стекло бывало разное. У простых смертных на столе лежало обычное оконное стекло, грубо обрезанное стеклорезом и слегка затертое наждаком. Через него было очень хорошо видно, но оно было холодным. От него болели руки, и оно могло разбиться от неловкого движения или малейшего удара. У людей статусом повыше на столе лежало органическое стекло. Оно было менее прозрачное, но более теплое и небьющееся. И на самой вершине этой пирамиды стоял триплекс. Это был прямо самый «жир». Два листа каленого стекла, разделенные слоем полиэтилена. Через такое стекло и смотрелось лучше, и руки от него не болели, и разбить его нужно было постараться. Достать его было практически невозможно … Но, не для меня. Я уже рассказывал, в каком цеху мне пришлось работать. Это был самодостаточный минизавод внутри большого предприятия, поэтому в желающих «подружиться» со мной недостатка не было. И так получилось, что совсем незадолго до прихода «Украины», я стал владельцем пяти листов триплекса, обменяв их на ступичные подшипники для «Запорожца». Два листа легли на мой стол и стол технолога, а еще три стояли за шторкой раздевалки, ожидая своей участи.

И вот тут заходит в мою коморку Григорий и кладет на стол, на мой новенький триплекс, какую-то очередную железяку:

– Андрей, посмотри, вот эту фаску нужно сделать больше чем …

Пауза затянулась, а Григорий все смотрел и смотрел на стол, и я понимал, что взгляд его сфокусирован не на железке.

– Что это?

– В смысле, что это? Ты же сам принес этот хлам.

– Я не о грунд-буксе. На столе у тебя что?

– Триплекс. Небьющееся стекло с полиэтиленом внутри. Новейшие технологии. Не видел, что ли?

– Нет. Э-э-э-э. Слушай. Отдай мне его, Андрей. Отдай! Будь человеком. Проси, что хочешь, но отдай.

– Подожди, а грунд-букса?

– Да ну ее. Забудь. Отдай мне это стекло.

– А как же ты насос починишь?

– Пусть капитан-директор думает. Завтра на совещании скажу, что исчерпал свои возможности. А я тебе за триплекс пак «Сардины» отдам. Свежайшие, Андрей, свежайшие сардинки. Просто пальчики оближешь. Специально для себя катал, на оливковом масле! – и Гриша стал убирать с моего стола чертежи, бумажки, наряды и так далее.

– Ты, что делаешь? – спросил я его.

– Ну ты же мне отдаешь триплекс.

– Да отдаю, отдаю. Но зачем громить мой стол.

– Ну так как же тогда я его заберу? – он недоуменно смотрел на меня.

– А это не твой триплекс. – сказал я.

– Как не мой? Ты же мне его отдаешь.

– Твой вот здесь. – и я, как фокусник, эффектно отбросил шторку с раздевалки, глазами показывая на три листа.

Такого изумления я не видел никогда. И этот человек, производящий за полгода несколько миллионов банок консервов!

Увидев такое богатство, Григорий, на некоторое время потерял дар речи, но придя в чувство, быстро сообразил.

– Андрей я возьму два. И не спорь. Помоги мне, пожалуйста, донести их до парохода. Заодно я тебе экскурсию устрою. Ты ж не был, наверное, на таком судне?

– Ладно. Бери, грабь, крохобор несчастный. – я попытался изобразить деланное негодование.

… Мы с комфортом доехали до «Советской Украины» на цеховой электрокаре и поднялись по высоченному трапу на борт. Чтобы добраться до каморки Григория нам пришлось, со всей осторожностью, все-таки в руках у нас было хоть и небьющееся, но все же стекло, преодолеть целый лабиринт узких коридоров, крутых подъемов и спусков. Оказавшись на месте, первым делом мы примерили триплекс на стол. И о чудо! Его как будто изготовили для него. Вот прямо тютелька в тютельку. Радости Григория не было предела. Он тут же принялся раскладывать под стекло всякие календари, бумажки и таблицы. Полюбовавшись на свою работу, он, словно спохватившись, вспомнил обо мне.