Саркофаг

Первой мыслью Константина было, то, что его французский друг от всех перенесенных треволнений сошел с ума. Как еще иначе можно было трактовать его неадекватное поведение? Но прежде, чем Константин успел хоть что-то предпринять, с правой стороны от них, появились черные силуэты эсэсовцев. Они тоже увидели беглецов и теперь, застыв, напряжено смотрели в их сторону. Огюст словно специально сбросил скорость до минимума, а потом и вовсе остановился.

Между преследователями и их добычей было метра три прозрачной сине-зеленой субстанции. Несмотря на то, что они прекрасно видели друг друга, фашисты даже не пробовали стрелять в их сторону. Они уже поняли насколько опасно делать это в замкнутом пространстве, стены, пол и потолок которого отражали пули не хуже бетона.

— Да откуда же их столько набежало? — удивленно воскликнул Огюст, неторопливо разворачивая мотоцикл и начиная понемногу сокращать расстояние до эсэсовцев. — Лично я насчитал человек десять, а ты?

— Да какая разница сколько их там? — в голос возопил Константин. — Чтобы нас с тобой убить хватит и пары автоматчиков! Стой на месте, чего тебе неймется? Зачем ты подбираешься к ним так близко?

— Мне нужно, чтобы они остановились на месте и перестали играть с нами в догонялки, — задумчиво ответил Огюст. — А для этого придется немного схитрить.

— И какой во всем этом прок? — взвыл Константин. — Ну, встанут они на месте и что с того?

— Это убьет их, — просто сказал Огюст. — Здесь нельзя останавливаться, потому что время текуче. Его можно раздвинуть, но оно неминуемо займет свое прежнее положение вновь. Помнишь страшные разговоры про расчлененных заключенных принимавших участие в моем проекте? Не может быть, что ты ничего не слышал! Так вот, тогда в самом начале наша техника была далека от совершенства, и временное пространство успевало схватить испытателей, кого за конечности, а кого и за голову. Впрочем, сейчас ты сам все это увидишь!

С этим словами Огюст двинул свой «ВМV», заложив им, невероятный вираж. В результате этого в высшей степени рискованного маневра они оказались разделены от преследователей всего лишь узкой, даже не стеной, а пленкой, шириной в несколько миллиметров. Вплотную приблизив к ней лицо, Огюст, дразнясь, расплющил нос о прозрачную поверхность и, высунув язык, принялся хрюкать. В то же мгновение по ту сторону стены в воздухе мелькнул эсэсовский кинжал и врезался прямо в прозрачную перегородку, метясь в расплющенное лицо Огюста.

— Ах вы, сволочи! — воскликнул не на шутку напуганный француз, отлепив лицо от прозрачной перегородки.

Тем временем эсэсовец, находящийся в другом тоннеле остервенело, наносил один за другим удары по тонкой, в несколько миллиметров, перегородке. В конце концов, он обломал конец кинжала и оставил свою затею.

И вот тут фашистов внезапно охватила паника. Константин во все глаза смотрел на то, как стенки тоннеля, в котором находились преследователи, начали медленно спадаться. Не на шутку напуганные нацисты кинулись было назад, в ту сторону, откуда они пришли. Но к тому времени та часть тоннеля, по которой можно было вернуться обратно в концентрационный лагерь Дахау, уже перестала существовать. Она была заполнена бирюзовым веществом, из которого состояло временное пространство.

Константина поразила еще одна странность, в том месте, откуда они только что пришли, набухало огромное зеленое яйцо, увеличиваясь прямо на глазах.

— Что это такое? — спросил он хриплым от волнения голосом Огюста.

— Это временная сфера, попросту говоря наше с тобой время, — охотно пояснил тот. — Если мы сейчас войдем в него, то опять очутимся в тысяча девятьсот сорок пятом году. Правда, куда мы конкретно попадем неизвестно. И это совсем необязательно будет Дахау.

Эсэсовцы, попавшие во временную западню, поняли, что единственный путь к спасению для них заключается в движении по тоннелю, проложенному беглецами с помощью «пилы времени». Разобравшись в колонну по двое, они начали движение легким бегом, по коридору, решив, что он неминуемо приведет их к беглецам. Но впереди их ждал неприятный сюрприз.

Как выяснилось, мстительный француз закладывал крутые виражи на мотоцикле с определенным умыслом. Он прекрасно ориентировался в хитростях пространственно-временного континуума и знал, что время неоднородно. Скорость смыкания его, в зависимости от того в каком направлении оно было «пропилено» происходило с разной скоростью.