Саркофаг

Однако, как бы ни был быстр Роман, реакция вампира все равно оказалась на порядок выше. Успев отбросить ставшее помехой бездыханное тело Ольги, вурдалак контратаковал сложенными вместе кулаками. Проморгавший ужасающий по мощи удар, Роман отлетел, словно резиновый мячик от бетонной стены, как карандаши ломая спиной толстенные столбы, на которые опирался навес над крыльцом церкви.

Но стоило вампиру опустить руки, как в его правую глазницу с отчетливым чмоком вошел метко пущенный Викой арбалетный болт. Взревевший от полыхнувшей внутри черепа нестерпимой боли упырь царапнул когтями по оперению стрелы и тут же лишился двух пальцев, срубленных метательным ножом Алексея. Однако на бросок второго ножа он успел среагировать, и нацеленное в левый глаз лезвие лишь до кости вспороло щеку.

Подкравшийся сзади Олег неуловимым движением мачете разрубил вурдалаку правый трицепс, обездвиживая руку. Он уже примерился к решающему удару по шее, когда, казалось, обреченное чудовище с яростным визгом завертелось вокруг своей оси и плетью изувеченной конечности со всего размаху хлестануло по ребрам не успевшему отскочить монаху.

От неминуемой смерти Олега спасло лишь то, что в последнее мгновение он все же попытался уклониться. Каменной твердости лапа, по ударной мощи сравнимая с телеграфным столбом, скользнула по касательной, тем не менее напоследок сорвала стальными крючьями когтей внушительный пласт кожи с его левого бока.

Хрипло расхохотавшись, вампир небрежно выдрал из глазницы убийственный для нечисти рангом пониже, липкий от вскипающей безобразными пузырями зловонной слизи осиновый болт и легко, будто спичку, переломил его между пальцами. В бешенстве отшвырнув обломки, свирепо прорычал: «Это все, на что вы способны, жалкие насекомые?.. Зря вы меня не послушались. Теперь молитесь, несчастные! Сейчас вот новоявленного сынка в истинную веру обращу, и настанет ваша очередь…»

При виде точками натекающей из-под разодранной одежды алой крови, вурдалак, судорожно облизнувшись, уже было потянулся к беспомощно распластанному на смятой траве Олегу, но, немалым усилием воли переборов соблазн, рокотнул сам себе: «Успею, никуда он не денется…» – и мощным пинком откинул бесчувственное тело с дороги.

За два широких шага темный великан достиг крыльца церкви и здоровой рукой за грудки приподнял Романа над землей, но тут же выронил, когда в его висок, застревая в осколках раздробленной кости, вонзился тяжелый крест отца Матвея, пущенный твердой рукой Алексея.

Результат превзошел самые смелые ожидания. От густо задымившегося креста чернота тлеющей кожи моментально охватила ту половину лица вампира, на которой пылал адским пламенем уцелевший глаз. И пока ослепший упырь с безумным ревом пытался выцарапать причинявшее невыносимую боль железо, до крови закусивший нижнюю губу Роман, собравшись с силами, ухватил его за бока, вздернул над головой и с утробным уханьем, как на кол, насадил на остроконечный обломок балясины. Забившийся в агонии вампир оглушительно заверещал, а вовремя подскочивший участковый, по пути подхвативший мачете монаха, с одного замаха снес ему голову…

Эпилог Обреченные выжить

20 августа 2007 года. 07 часов 01 минута.

Ленинградская область. Тихвинский район.

Околица деревни Грызлово. Церковь

и дом настоятеля

К утру похолодало. Цепляясь за влажные стволы, крадучись, обтекая углы строений и оседая на траве миллионами прозрачных, переливающихся в розовом свете нарождающейся зари капель, из леса потянулся синеватый туман.

Перед развороченным крыльцом церкви, широко расставив ноги, неподвижно стоял Роман. Лишь прозрачные облачка пара, вырывающиеся из ноздрей, указывали на то, что он дышит. Весело играющие на его бледном, без единой кровинки лице малиновые блики от лучей готового вот-вот выкатиться из-за горизонта светила резко контрастировали с серыми пятнами на ввалившихся щеках.

Останки вампира вместе с телом Ольги уже забрал на кладбище священник. Помочь ему вызвался Алексей, на удивление не получивший ни одной царапины в схватке с чудовищем. И теперь только черные наплывы свернувшейся крови на ярко-зеленой траве да неузнаваемо деформированный, в четырех местах насквозь прокушенный металлический ошейник напоминали о ночной трагедии.

Не пошевелился он и тогда, когда из дома настоятеля, кривясь от боли, одной рукой держась за перебинтованный бок, а другой опираясь на плечо Вики, показался Олег. Всего полчаса назад монаха перенесли из церкви, где над ним, как и накануне над Романом, молился отец Матвей.