Сармат. Смерть поправший

Перво-наперво его оппоненты возьмут под контроль все основные магистрали, ведущие к Черному морю. Все, но вряд ли они догадаются искать его на стратегических дорогах ракетных войск, которые под покровом густых хвойных лесов, незаметно соединяясь друг с другом, покрывают квадратами почти всю европейскую часть страны. Разумеется, в век спутников и радаров для потенциального противника эти дороги — секрет Полишинеля, но внутри страны распространяться о них было не принято. Способ исчезновения подполковника Савелова из Москвы по этому маршруту разработал и подготовил сам, многоопытный в тайных делах, генерал Толмачев.

После получаса бешеной гонки по пустынной бетонке Савелов свернул на заваленную палой листвой незаметную фунтовую дорогу, петляющую под раскидистыми лапами вековых елей. Грунтовка вывела его к отвесному косогору, под которым простиралась до горизонта заросшая камышом и чахлым березняком болотина.

— Приехали! — сказал вслух Савелов, увидев между елей, неподалеку от косогора, стожок осенней отавы.

Под ним он обнаружил то, что там должно было быть — серую «девятку» с форсированным двигателем, с пятью канистрами бензина в багажнике и со спецпропуском в запретную зону под лобовым стеклом. Перегрузив в «жигуль» из «Волги» инструмент и свои вещи, Савелов разогнал ее на прямом участке грунтовки и, резко крутанув руль вправо, выбросился в мокрую густую траву. «Волга» взлетела над косогором и, перевернувшись, тяжко ухнулась в болото, метрах восьми от берега. Пока Савелов глотал горячий кофе из термоса, топь поглотила машину.

Профессионально работают люди Толмачева, оценил он, заглянув под косогор. Место выбрали, что надо, и даже глубину болотины не поленились промерить.

Допив кофе, он решил не задерживаться для отдыха, предусмотренного планом операции, и сразу погнал серую «девятку» к бетонке. Теперь ей предстояла очень долгая дорога.

Несколько раз пустынную дорогу перегораживали шлагбаумы военных КПП, но солдаты-регулировщики, увидев на лобовом стекле машины спецпропуск, сразу бросали руки к каскам и, не проверяя остальные документы, молча поднимали полосатые штанги.

«Да-а, фирма генерал-лейтенанта Толмачева веников не вяжет! — вынужден был признать Савелов. — Все предусмотрел старый чекистский волкодав», — думал он, всматриваясь из-за баранки в покрытую изморосью дорогу, разрезающую хвойные чащобы. Из них можно было ждать в любую минуту появления кабаньего выводка или рогатого лосиного стада.

— Чур меня, чур! — сказал он вслух. — Не до охоты мне, ребята... Это за мной нынче идет охота, как за бешеным волком.

Ближе к вечеру, на одном из участков бетонки, проложенном строго на юг, его «девятка» догнала стаю диких гусей. Они летели так низко, что казалось, вот-вот коснутся усталыми крыльями верхушек елей.

Кто знает, может, судьба приведет и меня в ту страну, в которую улетают дикие перелетные гуси. И из которой для меня уже не будет возврата, — зябко повел плечами Савелов. — Аз воздам! Как говорит раздавленный осознанием греха и одиночеством мой старый отец... Интересно, встречу ли я в той стране Игоря Сарматова и всех наших ребят, оставшихся на отрогах и в ущельях Гиндукуша? — пришло ему в голову. — Встретить-то встречу, а вот примут ли они меня в свою компанию, вопрос!

* * *

Гонконг.

5 ноября 1990 года

Усталый клин перелетных гусей с тревожными криками описал круг над озером неподалеку от затаившегося среди зарослей монастыря и тяжело опустился на водную гладь, смахнув с нее отражение облаков, подсвеченных сполохами утренней зари. Когда первые солнечные лучи коснулись темно-серых черепичных крыш монастыря и затянутых рисовой бумагой окон, зазвучал мелодичный колокольный звон, и сразу на монастырском подворье закипела жизнь. Будто по чьей-то команде засновали по своим делам озабоченные монахи и служки, потянуло дымом и запахом пищи, а из ворот монастыря выбежали гурьбой с десятка три мужчин в черных кимоно и рысцой направились к берегу недалекого моря. Среди них заметно выделялся ростом европеец с изуродованным шрамами лицом и с полуседыми волосами, забранными на затылке в тугой пучок.

У кромки прибоя вся группа опустилась на колени и, приняв позу «лотоса», устремила неподвижные взоры к красному солнечному шару, торжественно выплывающему из штормового моря. Когда солнечный шар поднялся над волнами, высокий европеец, оставив на берегу кимоно, взбежал на скалу и бросился с нее в бурлящие пенные буруны.

Вынырнув на поверхность, он проследил глазами за удаляющимся клином отдохнувших на монастырском озере перелетных гусей и поплыл вслед за ними в сумеречный морской простор.

Отплыв на значительное расстояние от скал, он лег на спину и полностью отдался воле пенистых волн. Когда сквозь их монотонное шипение его уши уловили звук работающего судового двигателя, он словно очнулся от сна и поплыл на этот звук. Скоро на фоне зависшего над волнами солнечного шара появился силуэт катера пограничной охраны. Поднятой вверх рукой человек приветствовал людей на его палубе.