Саша Чекалин

— Надо к человеку с душой подходить, а не с дубиной, — сразу срезала его Наташа.

Саша пытался ей возразить, но она резко оборвала и его. А потом, когда они вдвоем в коридоре просматривали висевший на стене свежий номер «Комсомольской правды», она первая заговорила и тихо попросила:

— Ты не сердись на меня… Мне кажется, жизнь у Егора Астахова дома тоже невеселая, как и у меня… Мне жалко стало его, такой ершистый, сердитый… Мне кажется, я порой тоже бываю такая же беспомощная и сердитая…

Этот разговор заставил Сашу повнимательнее взглянуть и на Егора и на Наташу, задуматься. Ему как-то пришлось не по душе, что у Наташи и у Егора есть что-то общее, сближающее их. Почему Наташа беспомощная, он так и не понял. Наоборот, она с характером. А что касается обидчивости, то все обидчивые…

«Очевидно, опять с дядей поругалась…» — решил он. Саше нравилось бывать у Ковалевых, хотя он почему-то стеснялся Наташиной матери, Дарьи Сидоровны, молчаливой худощавой женщины, работавшей санитаркой в местной больнице.

Вместе с ними жил Наташин дядя, брат матери Прохор Сидорович Ковалев. Обладал он способностью сразу все на лету подмечать и в глаза выговаривать своему собеседнику. Прохор Сидорович сапожничал. У него, как говорили в городе, были золотые руки. Но он любил выпить, и это, Саша знал, омрачало жизнь семьи. Выпив, становился несдержан на язык, оскорблял сестру, ругал племянницу. А на другой день просил у них прошения. Саша знал, что все это очень действовало на впечатлительную Наташу.

Весной у Саши появился велосипед. Самыми счастливыми были минуты, когда он сажал Наташу на раму машины и ехал кататься. Черные глаза Наташи трели, волосы трепетали на ветру, когда он мчался под уклон к реке.

— Тише!.. Тише!.. — испуганно просила она, а ему хотелось мчаться быстро, так, чтобы дух захватывало и ветер свистел в ушах.

— Если я преждевременно умру, то от твоего велосипеда… — шутила она потом и признавалась: — Хотела бы летать птицей…

Саша знал, что и она мечтала иметь свой велосипед, но на него ведь надо много денег.

Ребята теперь часто уходили рыбачить на Оку.

— Пойдем с нами на рыбалку, — приглашали он Наташу.

— Вот еще… — Наташа смеялась. — Тоже занятие мерзнуть ночью на берегу реки…

— Наташенька! — шутил заядлый рыболов Егор Астахов. — Хочешь, я на колени встану?..

Был он в одно и то же время и грубый и ласковый. Саше не нравились его шутки. Так настойчиво, безотвязно приглашать, как Егор, он не умел и удивлялся, откуда порой бралось у сдержанного, немногословного Егора такое бесшабашное ухарство.

Из дома рыболовы уходили с вечера. Ночь проводили у костра, на берегу реки. Костер тихо потрескивал, разбрасывая по сторонам неяркие желтые отблески. Горьковато пахло дымком. В синеватых сумерках ночи таинственно шуршали прибрежные кусты, что-то тяжело вздыхало в соседнем болоте.

Ночная тишина располагала к откровенности. Тут за костром ребята узнали, как Егору Астахову трудно жить и ладить с отцом, торговавшим в пивном ларьке.

— У него одно только на уме — деньги… — жаловался Егор.

Володя Малышев мечтал о великих и необыкновенных делах, которые ему предстоит совершить. Вася Гвоздев сочинял разные веселые небылицы, на которые он был большой мастер. А Саша ничем в эти минуты не выделялся среди ребят. Любил он молчать и слушать, когда остальных тянуло на разговоры. Незаметно проходило время. Перед рассветом все чаще слышались всплески на реке.

— Ишь как щуки жируют, — шептались ребята, расходясь по прибрежным мокрым от росы кустам.

Притаившись в удобном месте с острогой в руке, рыболовы следили, когда поблизости всплеснет водя и на поверхности мелькнет черпая спина речной хищницы. Тут уж удача зависела от зоркого глаза и ловкости руки, державшей острогу.

На рассвете, когда в городе было удивительно тихо, ребята с добычей расходились по домам. А днем снова встречались на реке. Разноголосый шум стоял над берегом. Ребята уходили далеко от города, переплывали на противоположный берег на свое любимое место, где у кустов вода была особенно прозрачная, а дно песчаное, с мелкими камешками, над которыми серебристыми табунками резвилась мелкая шустрая рыбешка.

Как ни хорошо было в городе среди новых друзей, не забывал Саша и Песковатское. Порой его неудержимо тянуло в родные места, где прошло его детство, где каждое дерево, каждый кустик был знаком-перезнаком и чем-то напоминал прежнее, пережитое. Иногда он там задерживался по нескольку дней.

Вернувшись домой, рассказывал об увиденном:

— Вот бычина-то стал Мартик! Рога крутые, взгляд огневой… Узнал меня.

И в самом деле, Мартик узнавал своего старого хозяина. Бык неторопливо и важно подходил к Саше, клал свою массивную лобастую голову ему на плечо, Добродушно жмурился, стремясь лизнуть Сашу в лицо теплым шершавым языком.

В последний день декабря 1940 года в школе шли приготовления к встрече Нового года. Привезли елку — высокую, пышную. Трое десятиклассников с трудом протащили ее в двери, а устанавливать ее посредине зала собралось человек десять во главе с Егором.