Саша, Саня, Шура

- Нет, - покачала головой женщина. – Очень крутой берег,  почти  сразу глубина несколько метров. В другом конце поселка есть еще один спуск к воде, там более пологий  берег, там и лодки причаливают, и купаться можно. Но здесь зато рыба ловится! – торжествующе заключила женщина.  – Не скажу, какая, я в этом совершенно не разбираюсь. Но мужчины летом рыбачат увлеченно и что-то вытаскивают из воды. Даже большие какие-то рыбы!

Саша рассеянно кивнул, не отводя взгляда от реки. Это место завораживало его. Дом, в котором они жили с Ирой, был гораздо менее удачно расположен. Но тогда, восемь лет назад, это был прекрасный вариант.

Женщина рядом переступила с ноги на ногу, вздохнула.

Ну да, холодает, у реки ветер. И скоро начнет темнеть.

- Я побуду здесь,  - Саша обернулся к риелтору.  – А по поводу сделки я к вам завтра в офис приеду. К двум нормально будет?

-  Да, буду ждать! – с облегчением улыбнулась женщина. – Я предупрежу сторожа на выезде, он вам шлагбаум поднимет, чтобы вам из машины не выходить.

- Спасибо, - кивнул Александр.  И какое-то время смотрел, как женщина торопливо поднимается по лестнице. А потом, когда остался один, прошел ко второй справа беседке, стряхнул наметенный  снег и устроился на деревянную скамью. Поставил  локти  на стол, уперся в сплетенные руки подбородком.

Перед его глазами была белая лента скованной льдом реки, за которой темнел лес. Города – даже очертаний его окраин – отсюда не было видно.  Даже если вывернуть голову вправо – не увидишь, там река делает крутой поворот.

Здесь было тихо и спокойно. А как же здесь хорошо будет летом. Саша прикрыл глаза, но его веки словно стали прозрачными.  И точно так же стал прозрачным лед на реке. И Александр увидел мерно текущую речную воду.  Летнюю, с бликами солнечных зайчиков. Что будет с ним самим, когда эта река станет такой – укутанной  не льдом и снегом, а солнечным светом? Где он будет жить? И – с кем?

Хотя не стоит загадывать так далеко. Можно посмотреть ближе. Несмотря на то, что сейчас полновластно хозяйничает зима, пройдет месяц  или чуть больше - и река пойдет.  И что с тобой будет, Александр Оболенский, когда по реке, шурша и перешёптываясь, поползут, налезая друг на друга, льдины? Это будет просто фактом – одним из многочисленных фактов и событий в твоей жизни – что река, разделяющая  Белоярск на две половины, вскрылась ото льда? Или ты будешь стоять здесь и на это смотреть собственным глазами? И с кем ты будешь смотреть на то, как плывет по реке лед, знаменуя окончательный приход весны?

Саша опустил руки на стол, лег на них щекой. И текущая пока подо льдом вода подхватила его мысли и унесла назад, туда, куда он боялся возвращаться.

Ты обидел вчера хорошего светлого человечка. Ни за что обидел. И живи теперь с этим, потому что она тебя не простит.

Прав был русский немец из рода пихтинских голендров  Генрих-Генка-Генри Браун. Девяносто девять процентов  прав.  А один процент Саша оставил на «не простит» со знаком вопроса. Потому что без этого одного процента, без вопросительного знака, без надежды - жить дальше совсем невыносимо.

Саня, Санечка. Чистая, нежная, красивая. Веселая, живая. Такая, что ему с ней рядом дышится легко, в полную грудь. Не надо притворяться, не надо  думать над тем, что сказать. Свободно так, будто это с Саней он прожил пятнадцать лет бок о бок.

Да только понял это Саша только сейчас.  Когда… когда успел, по выражению Веры Павловны, дел наворотить.

Да уж, наворотил – так наворотил. А все его обида и ревность. И ведь не на Саню эти чувства были направлены – понял вдруг Александр. Скованная льдом река, словно какой-то неведомый магнит, притягивала, забирала себе всю шелуху и самообман, которым обычно прикрывают люди собственные не самые благовидные мысли и желания.

Иру он хотел наказать за все, что она с ним сделала. А наказал Саню.

Завалил на плечо перед общими знакомыми, унизил этим. А потом оттащил в комнату, запер  и там… там… Саша раздвинул в сторону ладони и лег на выстывшее дерево щекой.

Пусть она и не была против. Потом – точно не была против, и взял он ее готовую, более чем готовую. Да только по началу-то  - не хотела. А он заставил хотеть. Значит – все-таки снасильничал. Не берут так женщину, которую ты…

… щеку леденила столешница, а внутри жгло огнем…

… без которой ты не знаешь, как дальше существовать. А ты за все это время потом не позвонил, не написал. Потому что стыдно и не знаешь, что сказать.

И как дальше жить без нее – тоже не знаешь.