Саша, Володя, Борис...

— У меня нет никаких проблем с Березовским урожая 2000 года, — заявил Ковалев, вертя в руках бокал Кот-дю-Рон. — Но у меня большие проблемы с Березовским урожая 1999-го.

Он относился с подозрением к роли Бориса в событиях, приведших к началу второй чеченской войны. Будучи членом кремлевской “семьи” и занимаясь выборами Путина, сказал Ковалев, Борис не мог не участвовать в сговоре Кремля с Басаевым о вторжении в Дагестан.

— Это всего лишь одна из версий, Сергей Адамович, которую нужно доказывать, — сказал я. — Есть и другие — например, что Путин не мог не знать, что ФСБ взорвала дома. Тоже интересная версия, требующая доказательств.

Я рассказал ему все, что слышал о начале войны от Березовского: что Басаев и Удугов договорились о вторжении в Дагестан со Степашиным, и это произошло еще до того, как “семья” выбрала Путина в качестве преемника. Речь шла об ограниченных военных действиях, целью которых было смещение Масхадова. По согласованному сценарию российская армия должна была дойти до Терека, а Басаев с Удуговым — создать в Грозном промосковское правительство. Борис знал об этом, но был против. После взрывов домов Путин начал полномасштабную войну, и как утверждает Борис, вопреки его возражениям.

— Почему бы вам самому его не расспросить? — предложил я. — Вы председатель комиссии по взрывам. Все это имеет прямое отношение к теме. Поезжайте в Лондон и допросите Бориса. Наш фонд возьмет на себя расходы. В отличие от Путина, Березовский имеет право на презумпцию невиновности.

— Путин тоже имеет право на презумпцию невиновности.

— Юшенков так не считает, — и я пересказал Ковалеву сказанное Юшенковым в Вашингтоне, что на власть презумпция невиновности не распространяется.

— Если мы не будем беспристрастны, люди нам не поверят, — возразил Ковалев.

— Беспристрастным должен быть суд, — сказал я. — Мы же не суд, а участники конфликта. Путин ведет с нами войну на уничтожение, да и силы у нас неравные, а вы хотите, чтобы мы были беспристрастны. Вы полагаете, что есть две стороны — Путин и Березовский, а вы нейтральный арбитр. На самом же деле вы вместе с нами в одной лодке. Вам нужно выбрать, на чьей вы стороне. И думать нужно не о беспристрастности, а о победе. Англичане вот говорят, что в любви и на войне все средства хороши.

Это был отголосок очень давней дискуссии, которую мы вели в Москве три десятка лет назад, когда против нас был не Путин, а “Софья Владимировна” — советская власть. И позиции с тех пор не изменились: Ковалев по-прежнему настаивал, что принципы есть принципы, и их надо соблюдать, я же был готов принимать правила игры, которые навязывает противник.

Помимо договоренности о том, что он прилетит в Лондон, чтобы допросить Бориса, Сашу и Фельштинского, Ковалев согласился приехать в Вашингтон встретиться с творцами американской политики. В отличие от Юшенкова, он был скорее правозащитник, нежели политик, и имел репутацию и вес бывшего советского политзаключенного. Уж его-то американцы должны выслушать!

Визит Ковалева в Вашингтон состоялся с 10 по 14 февраля 2003 г. На этот раз мы решили не поднимать противоречивой темы взрывов домов, а сделать упор на Чечне. У “Мемориала” имелись неопровержимые доказательства существования эскадронов смерти, массовых зверств, расстрелов, похищений и пыток — сотни эпизодов. Как раз в эти дни Кремль готовился к проведению референдума “под дулами автоматов”, в результате которого Чечня должна была отказаться от независимости, а избранное в 1997 году правительство Масхадова утратить легитимность. Как может Джордж Буш поощрять все это и называть Путина “другом” и “демократом”?

С этим вопросом мы пришли к Томасу Грэму, который к тому времени перебрался из Госдепа в Белый дом и стал главным советником Буша по России.

— Сергей Адамович, мы знакомы много лет, и я не стану говорить с вами дипломатическим языком, а скажу прямо, — произнес Грэм на своем блестящем русском языке. — Не тратьте время, рассказывая нам о Путине. У нас нет никаких иллюзий. Мы знаем все, что вы можете сказать, и даже больше. По дипломатическим каналам мы все время выражаем свою озабоченность, но мы не будем вмешиваться. У нас сейчас другие приоритеты.

Ковалев вышел из Белого дома в полном недоумении. Если они все понимают, то почему поддерживают Путина? Неужели они не видят, что эта политика ударит по ним же через несколько лет?

— Сергей Адамович, не слушайте Грэма, — сказал я. — Они ничего не понимают в Путине. Он им запудрил мозги, что он союзник в борьбе с исламистами. Хотите верьте, хотите нет, но вся их российская политика строится на личных впечатлениях Буша. А Буш решил, что Путин — лояльный диктатор, вроде Мушараффа или какого-нибудь арабского султана. Они воспринимают Россию как какую-нибудь банановую республику. Вот и вся их политика!