Саша, Володя, Борис...

Лебедь попытался прорваться на прием к больному Ельцину, но сотрудники чубайсовской администрации его просто туда не пустили. Тем временем телохранители Лебедя задержали четверых сотрудников МВД, которые следили за ним по приказу Куликова. К вечеру о подробностях скандала между двумя “пернатыми” генералами Чубайс доложил президенту. Тот вызвал к себе в резиденцию съемочную бригаду ОРТ и сделал Лебедю “телевизионный выговор” на всю страну:

— Должна быть команда единая, команда должна быть дружная, работать в одном кулаке. А сейчас получается, что как «лебедь, рак и щука». И разбивает их именно «лебедь». Делает ряд поступков, которые не согласовываются с президентом. Это вообще недопустимо! Я уволил Коржакова, а Лебедь привез его в Тулу… Не мог найти кого-нибудь получше! Одного поля ягоды!

И театральным жестом достав авторучку, президент в прямом эфире подписал указ об увольнении секретаря Совбеза.

Как вспоминал Ельцин в своих мемуарах, тогда он решил не иметь больше дела с генералами и впредь работать только с гражданскими советниками. Через неделю в Совете безопасности появилась новая, штатская команда во главе с Иваном Рыбкиным, бывшим спикером Госдумы. А его заместителем стал Борис Березовский, которому Ельцин поручил заниматься Чечней.

— Зачем тебе это нужно, Борис? — спросил я, когда услышал новость. — У тебя что, нет занятий получше, чем разбираться с чеченцами? Все это похоже на мыльную оперу.

— А это и есть мыльная опера, в которой, к сожалению, стреляют по-настоящему. Видишь ли, “партия войны” помогла нам избавиться от Лебедя, но мы не можем позволить Куликову рулить процессом в Чечне. Если он развяжет новую войну, Россия обречена. И на самом деле Чечней сейчас просто некому больше заниматься. Хочешь верь, хочешь нет.

Так, отчасти благодаря Саше, Борис Березовский сменил Александра Лебедя в роли главного миротворца, чем обеспечил себе первое место в списке врагов “Партии войны”. Менее чем за год ему пришлось выдержать бой с тремя генералами — сначала с Коржаковым, потом Лебедем и вот теперь с Куликовым. Стоит ли удивляться, что среди людей в форме Саша Литвиненко был, пожалуй, одним из немногих, кто еще питал симпатию к Борису.

^{Саша с Александром Гусаком, Первомайское, январь 1996 г.}

^{“…в этом гребаном автобусе”.}

Глава 7. Миротворцы

5 ноября 1996 года шестидесятипятилетний Ельцин перенес операцию на открытом сердце, проведенную в Московском кардиологическом центре. На то время, что он находился под наркозом, президент передал “ядерный чемоданчик” и бразды правления премьер-министру Черномырдину. Спустя семь с половиной часов, после того как ему было сделано пять сердечных шунтов, стало ясно, что операция удалась. Хирурги предсказали пациенту полное выздоровление.

Узнав, что Ельцин выжил, а во главе Совета безопасности встал Иван Рыбкин, Ахмед Закаев вздохнул с облегчением. У нового секретаря Совбеза была надежная репутация сторонника мира. Но вот Березовский оставался для Закаева загадкой. Несколько дней спустя, после того как российский правительственный самолет приземлился на военном аэродроме в Грозном, Закаев был приятно удивлен.

Борис, по словам Закаева, “оказался яростным, до цинизма целеустремленным человеком, и, что самое главное, его не терзал демон уязвленного национального самолюбия”, а им страдали все те русские, с которыми Закаеву приходилось иметь дело до сих пор. Тоска по потерянной империи точила русскую душу, как червь; Закаеву казалось, что они “вымещают на чеченцах все свои обиды — от падения Берлинской стены до превращения Америки в единственную сверхдержаву”.

Вот первое, что сказал Закаеву Борис, выйдя из самолета:

— Вы думаете, что вы — независимое государство. А мы, правительство Российской Федерации, считаем, что вы часть России. По этому вопросу мы все равно не договоримся, так что давайте отложим его в сторону и займемся тем, что можем решить.

— И мы стали по-деловому обсуждать порядок вывода войск. Вот тут мне и стало ясно, что его не мучают ночные кошмары о том, как Советская армия покидает Восточную Европу.

По словам Закаева, Борис и Рыбкин смогли растопить в чеченцах лед недоверия и убедить их, что они действительно хотят мира. Они начали с простых вопросов и не боялись принимать решения на месте, например по обмену пленными или амнистии. Когда же вопрос выходил за рамки их полномочий, они прямо так и говорили — “мы этого не можем” или “мы согласны, но должны будем пролоббировать это в Москве”. И умели добиваться своего.