«Сашина философия» и другие рассказы

Давид подкрался к ним сзади и затаив дыхание наблюдал, как Лукич разбирает новый мотоцикл «по болтикам».

– И бобина, ёлки, хорошая, и провода все новые…

– Ну да, новые.

– Вот, блин…

Лукич заставил рыбака нажимать на стартер, а сам смотрел на фыркающий двигатель и чесал затылок. Наконец он выпалил:

– Щас карбюратор разберем, если не поможет, ты эту технику вон, в пруду, ёлки, утопи.

Мотоциклист напрягся – жалко новую вещь. На пыльную землю ложились части карбюратора. Лукич разобрал его весь, вывалял в пыли, покурил и вздыхая начал собирать обратно:

– Вроде все рабочее, новое, ёлки…

Старик Лукич – мотоциклист бывалый, многим соседям он был единственной в селе техпомощью. Пять минут – и весь движок снова в сборе.

– Ну-ка, заводи!

Рыбак принялся раз за разом жать на стартер, прыгать на него. Затем вдвоем с Лукичом они толкали новый «ижак»[1] по улице взад-вперед. Мотоцикл фыркал и не заводился. Наконец Лукич не выдержал:

– Тьфу на твой мотоцикл! У меня самого, ёлки, свиньи не кормлены, а я тут с тобой вожусь!

– Ну, как же… – возразил было городской, но дед его оборвал:

– Вон, видишь, пруд у церкви? Там его утопи.

Хозяин затосковал. Подкатил мотоцикл к изгороди Лукича и уселся на лавочку у его калитки. Затем закурил и принялся плевать в землю.

– Слышь, Лукич! – позвал он не поднимая головы.

– Чё? – отозвался тот из-за забора.

– А когда от вас автобус до города?

– По воскресеньям!

Рыболов ужаснулся:

– Сегодня же пятница!

– Ага, ёлки, пятница! – уже из сарая прошумел Лукич.

Давиду стало жалко несчастного мотоциклиста-рыбачка, и он подсел к нему на скамейку.

– Эхе-хе… – вздыхал тот и курил.

Мальчишка не выдержал:

– Хотите, я вам помогу?

Несчастный повернулся к нему:

– Ты?

– Да.

– А ты разве разбираешься?

– Нет, просто помогу, и все.

– Лукич! – позвал мотоциклист деда, – чё это за пацан тут? Он чё, соображает в технике?

– Ага, соображает, – съязвил тот, – это поповский сын, он щас тебя молиться заставит. Он, как и отец его. Всех, ёлки, задолбал: молись да молись.

Мотоциклист, уцепившийся было за соломинку, ощутил падение зыбких надежд.

– Хотите, заведется? – не унимался мальчик.

Несчастный молчал.

– Ну, давайте помолимся, и заведется! Ну, давайте! Я же знаю, я пробовал. В разных вещах помогает.

Мотоциклист упорно молчал и начинал злиться.

– Я вот один раз помолился, так у меня поросенок выздоровел, а мама думала, что помрет.

Мотоциклист заиграл желваками:

– Уйди, пацан, уйди от греха…

Мальчуган не унимался:

– Ну, давайте помолимся, Бог поможет, Он все умеет.

– Щас по башке тресну! Чё тебе надо, чтоб ты ушел? – не на шутку рассердился мотоциклист.

– Вы помолитесь, и я уйду, сразу уйду, – залепетал мальчик чуть не плача.

– Ну ладно, что делать нужно? – сжалился рыболов.

– Просто перекреститесь и скажите: «Господи, помилуй и помоги мне, пожалуйста».

– И все?

– Да.

– И отстанешь?

– Отстану.

– Ну, ладно.

Мотоциклист выбросил окурок, махнул крестное знамение слева направо и произнес: «Господи, помилуй и помоги мне, пожалуйста. Всё?»

– Всё, – Давид улыбнулся.

– Ну, теперь проваливай.

– Ладно, я буду проваливать, а вы тоже не задерживайтесь тут и уезжайте.

– Как же я уеду, автобус только в воскресенье.

– А вы на своем «Юпитере», его Бог починил. Вот попробуйте.

Мотоциклист, чтоб отвязаться от прилипучего пацана, встал, «тыркнул» стартер, и… мотоцикл завелся. Не дожидаясь, пока заглохнет, рыбачок вскочил в седло и умчал из села.

Когда осела пыль, Лукич вышел из сарая, посмотрел вдаль, на большак. Почесал затылок и плюнул:

– Тьфу, ёлки, чертовщина какая-то.

Зимнее тепло

За окошком – холодрыга. Завывает вьюга. Декабрь громоздит в селе сугробы. Забор под окном почти весь утонул в снегу, только несколько кривых штакетин гордо торчат над бескрайней белизной. Временами сельская жизнь полна романтики: в печи полыхают дрова, в трубе поет ветер…

Сижу у окна, соскреб иней со стекла и любуюсь стихией. На моем столе миска со скользкими опятами – соседка угостила. Долго ловлю вилкой упрямый опенок. Скрипит миска, гудит печь…

Признаться, дареные грибы всегда уступают во вкусе и, главное, в настроении своим, добытым в лесных походах. Мой приятель все прошлое лето регулярно звонил мне, предлагал выбраться в лес. Я все ссылался на «недосуг», а сам втихую завидовал соседу, который то и дело вечерами выгружал из машины ведра с грибами. Повстречавшись с ним, я частенько пытал:

– Михалыч, какая добыча на этот раз?

– Да вот, грузди пошли.

Позднее снова интересовался:

– Теперь что, Михалыч?

– Да вот, успенские начались.

Лето уже заканчивается, если успенские опята начались. Вот уже и Успение на носу. Не за горами и осень.

Вскоре зажелтели листья, зарядили дожди… А Михалычу – новое удовольствие: «осенние поперли!»