Сашка

Парень подхватил на руки её и вышел за калитку. Ксения обняла его. Он, почувствовав её тело, задрожал.

– Пусти… – девушка поняла дрожь парня.

– Из-за меня поругались? – спросил.

– Догадливый…

– Ксюша, успокойся. Давай, посидим на сеновале? Стихи почитаю. Просто так посидим, не думай, не притронусь…

Взглянув на парня недоверчиво, она подалась за ним. Сверху пахнуло ароматом сена. Поднявшись по лестнице, он подал руку ей. Пройдя вдоль чердака, пара села на топчан.

– Много насочинял? – спросила.

– Сейчас прочту… Отыщу тетрадку и зажгу керосинку…

– Глупый, огонь увидят, ты уж наизусть, – шепнула она, приткнувшись к нему…

– Милая… – прошептал он.

– Это стихи?

– Нет…

Вдруг почувствовал губами губы её. Мгновение – и окунулся в нечто сладкое.

4

– Еремеиха – пьяница, – сказала тётя Соня соседке. – Где один стакан, там сразу же и второй. Ефиму не угнаться за ней…

– Пьёт… – ответила соседка. – Ефим вчера тоже, видно, надрался: время позднее, а он ещё ни разу не стукнул по колодкам.

– Может, пошил всё…

Скрипнула дверь, вышла, с лицом кислым, Еремеиха.

– Здрасте, бабы! – заметила соседок… – Думали в церкву сходить, да мой всё дрыхнет.

– Поднеси браги – проснётся, – съехидничала тётя Соня.

– Нету, вчерась всю выжрали, – призналась Еремеиха. – Поставлю двухведерный бачок…

– Поставь, соседка, поставь. Двухведерного на неделю вам хватит, – сказала тётя Соня.

– Пойду, – простонала Василиса, – печь затоплю.

Качаясь, скрылась; в кухне её повело.

– Старик, – обратилась она к мужу, – сходи на базар, купи шерсти и чекушку, похмелиться надо…

– Браги нисколько нет? – спросил, вставая с постели, Ефим.

– Может, нацедишь.

В кухне Ефим слил в стакан муть.

– А чекушку брать на что? – спросил он, вытирая рот.

– Сапоги пошил, продай.

– Полдня, не меньше, простою. Ладно… Сумка где?

– На сеновале, Витьку разбуди, он, поди, ещё дрыхнет.

Шатаясь, Ефим потащился к сараю. Василиса, на мужа взглянув, покачала головой и поспешила сама к лестнице. Бойко забралась наверх. «Бог мой!» – увидела спящую пару. Вниз скатившись, она потрясла лестницу и закричала:

– Скинь, Витя, сумку! Хватит спать!

Витька, подпрыгнув, как ошпаренный, нащупал в сумку и скинул её вниз. Василиса, шваркнув сумку супругу, понеслась к Рязанчихе. Окликнула:

– Выйди, Агаша, нам поговорить бы надо.

Не причёсанная, выплыла на крыльцо Агафья Кирилловна:

– Чего рано, дело есть?

– Да я только спросить хотела: где ночевала красотка твоя? – въедлив голос у Василисы.

– К Полине убралась. А тебе что?

– Хм, к Полине… Глянь, где голуби ночевали. Только не расскажи никому, а то худо будет… – сказала, раззявив рот в ехидной улыбке, Еремеиха. От сарая, держась за руки, шли в их сторону молодые.

Агафья Кирилловна процедила:

– Запорю насмерть сучку!

– Лучше глянь, какая пара, – сказала, продолжая улыбаться, Еремеиха.

– Где была? – спросила у дочери Агафья Кирилловна.

–Задачки с ним решали… – отвечала Ксения. Василиса хмыкнула.

– Мы хоть сегодня поженимся…– взором ясным Виктор матерей озарил.

– Батюшки, поженятся, – всхлипнула Агафья Кирилловна. – Тебе восемнадцати нет, как жить-то будете?

– Как все, – ответил упрямо Виктор.

– Бесовы дети… – проговорила, смахнув слезу, Агафья Кирилловна. – Только до свадьбы по сеновалам не шаландайтесь.

– Ясно… – отвечала дочь, склонив голову. – Мам, а тятя дома?

– Не бойся, сказала, что ты у Поли ночевала.

Ксения к столу присела и открыла книгу. Громко стонал в комнате отец – старый Семён.

– Ксеня, как там Полечка?

– Нормально, привет передала.

– Спасибо ей, а я хвораю.

Ксения промолчала: склонив голову на книгу, она крепко спала.

5

Тишина в доме Рязанцевых: Семён опять лёг в больницу, Васька уехал в портовый город Одессу учиться на механика корабля, Агафья гостит у Полины, а Ксюшу после схваток отвезли в роддом; Анюта одна осталась за хозяйку.

Виктор бросил учёбу и на фабрике прошёл курсы электриков. Зарабатывал теперь собственный кусок. А вечерами постоянно вертелся у роддома. Фабричный комитет обещал молодожёнам квартиру. Узнав об этом, Агафья Кирилловна сказала: «Сынок, чаще бывай у неё, успокаивай, но если убежите на другую квартиру, я вам не мать».

Он снова у роддома. Женщина-медик из окна поманила его пальцем.

– С карапузом поздравляю! – торжественно объявила, когда вступил он в помещение больницы.

– Спасибо… – шепнул он, как будто боялся разбудить сына. Домой полетел, как на крыльях! Попутно купил в магазине две бутылки водки.

– Мам, сын! Забыл число? Надо бы в альбом записать!

– Двадцать второе, – глядя на водку, промурлыкала Еремеиха.

– Запишу число, год.

– Сколько весит, не узнал? – поинтересовалась Еремеиха.

– Не узнал, забыл, а, ничего, вырастит, тяжёлым станет.

Все думы его теперь были о ней и сыне. Из больницы прибыла она худая, бледная, как будто слеплена из воска. Однако с нежностью смотрела она на мужа.

Однако время не выносит однообразие, если новое что-то появится, норовит вмешаться. Вот и Ксения изменилась: к Виктору уже не льнула, стала грубить ему. Устроившись кассиром на фабрику, домой приходить стала поздно, отмалчивалась, думая о чём-то своём. Виктор забеспокоился.