Сашка. Мой. Герой

Евгения Владимировна Сашка. Мой. Герой

Эта книга о мальчике со шрамом. О мальчике, который выжил. Нет, это не Гарри Поттер. Но также, как у Гарри оставались под кожей незаживающие раны от наказания Амбридж, так и каждая строка этой книги болью вспарывает моё сердце.

Эта книга о мальчике, который своим воскресением кого-то обратил лицом к Богу, кому-то помог в вере укрепиться. И это не житие святых, не святые писания.

И ещё эта книга о совершенно космическом мальчике, который знает и понимает о нашем мире много больше нас, взрослых. И нет, это не Маленький принц.

Наверное, когда-нибудь я перестану мучиться ночными кошмарами, которые возвращают меня в тот ад. Но не сейчас. Пока всё слишком свежо в памяти. Слишком болит. И, пожалуй, сейчас — лучший момент выплеснуть всё, что накопилось, на бумагу.

И получилось в этой книге столько много боли, что её невозможно было бы читать, если бы не та огромная необъятная любовь, которая всё спасла. И которую можно как подорожник к ранам прикладывать.

Для меня не было осени 2022-го. И не то, чтобы она мимо меня прошла. Она по мне трактором проехала. Спасибо моей психике, которая позаботилась обо мне, и я наблюдала свою жизнь со стороны. Как будто и не со мной это всё было. Поэтому и рассказ весь будет от третьего лица. Кроме, разве что совсем личных воспоминаний, беззастенчиво списанных из всего личного, куда только можно было дотянуться: из дневника, переписки в мессенджерах, заметок в телефоне.

06.09.2022

Ее взгляд рассеянно блуждал по зелёной стене больничной палаты, как будто искал за что зацепиться. И не находил. Но это совсем не мешало хаотичной движухе мыслей в её голове. Самая частая, разумеется, «за что мне всё это, Господи?».

«Где живот? Да, я ж родила. Да, ладно? Ага! Боже, какое счастье! Я мама двух сыновей! Ура! Но поздравлять вроде и не с чем — рожала не сама, а ЭКС, да и ребёнка рядом нет. А есть какие-то сложные термины, диагнозы, показатели. И все они говорят только об одном: всё плохо и очень сложно. Потому что реанимация. Какая реанимация? Как может мой Сашка быть в реанимации?»

Ей было очень странно. Она ещё не отвыкла быть беременной. Да и времени-то прошло всего-ничего — каких-то тридцать-сорок часов с начала новой жизни. Даже двух жизней — её и Сашкиной.

«Сашка, ну ты чего это удумал? Зачем? Это потому, что я говорила, что так сильно люблю Ваньку, что не знаю, как буду любить тебя? Ну, глупости какие! Ты же уже знаешь, что я тебя очень сильно люблю? Знаешь. Тогда давай уже может скорее выбираться отсюда, а? Мне чёй-то страшно здесь, сын».

У неё была отдельная палата, что каждую минуту спасало её от присутствия других счастливых мамочек с малышами. А также от необходимости договариваться с кем-бы то ни было о режиме проветривания. Потому что она пока даже с собой не могла договориться. В палате было душно. И она развлекалась тем, что экспериментировала: включить-отключить батарею, открыть окно и закрыть дверь, закрыть окно и открыть настежь дверь. Разные варианты были. Ещё надо было учитывать не самое удачное освещение в палате: лампы только дневного света, выключатель у двери, светильника ни одного. Как, вот, например, ночью вставать в туалет, простите? Короче, было чем разбавить свои нерадостные мысли.