Сашка Вагнер. Вера. Отвага. Честь

Может быть, им и удалось бы прорваться — несмотря на ужасную, разбитую дорогу, Иштван выжал из машины всё, что мог. Петляя меж ям и воронок, огибая сгоревшие остовы автомобилей и бронемашин, «ленд-ровер» нёсся по дороге, которую уже скоро назовут «дорогой смерти», но никто по нему не стрелял: видимо, опознавательные знаки автомобиля, принадлежащего прессе, хорошо были видны тем, кто держал дорогу под прицелом. Но счастье длилось недолго — впереди появилась колонна ВСУ, прорывающаяся в Бахмут. По колонне тут же открыли огонь, и машина съёмочной группы на полном ходу влетела в этот огненный ад. Крешемир, ругаясь, как грузчик, приказал Иштвану разворачиваться. Тот послушался — и это было последнее, что он услышал в своей жизни. Прямо перед капотом разорвался снаряд, стёкла вылетели в салон, но окровавленный водитель, не выпуская руля из рук, всё-таки сумел вывернуть посечённую осколками машину на обратный курс и вновь вдавил педаль газа. Из ушей Иштвана текла кровь — вероятно, от взрыва были повреждены барабанные перепонки. Сама Бианка смотрела на всё происходящее со странной отрешённостью — после близкого разрыва у неё тоже заложило уши, все звуки казались приглушёнными, затянутая дымом разрыва дорога напоминала сцену из какого-то фильма ужасов…

Их едва не протаранил горящий БТР — он врезался в лежавшую на боку БМП, подбитую ранее, и остался позади. Потом их «ленд-ровер» сам чуть не протаранил обгоревший скелет тентованного грузовика, а потом…

Ещё одна вспышка, глухой гул — и Вселенная вдруг начинает вращаться, как сошедшая с ума юла. Какие-то вещи врезаются в плечо, в живот, и Бианка понимает, что их машина отброшена взрывом с дороги и кувыркается. Память подсказывает, что после такого автомобили, как правило, взрываются по крайней мере в кино; поэтому, когда вращение останавливается, девушка сразу бросается к дверям, чтобы выпрыгнуть наружу. Пальцы плохо слушаются, дверь не поддаётся, и из глубины души наружу фонтаном рвётся паника. Но тут дверь наконец-то поддаётся, и Бианка вываливается из автомобиля во влажную грязь весеннего поля. Она понимает, что нужно отбежать, отползти, пытается даже это сделать, но получается плохо…

Сколько времени прошло, прежде чем она окончательно пришла в себя? Наверно, много — выезжали они в середине дня, а когда Бианка наконец находит в себе силы оглядеться по сторонам, на улице уже смеркается. Она лежит посреди поля, рядом со стоящей на колёсах, но накренившейся и осевшей машиной. «Ленд-ровер» не взорвался, даже не вспыхнул, но от этого не легче. На капоте машины, упираясь плечом и спиной в запаску, лежит Иштван. Она узнаёт его, хотя это и непросто — голова водителя превратилась в кровавое месиво. Грузный Крешемир свешивается из двери машины, его белая каска с синей полосой валяется на земле, и на ней отчётливо видны пятна крови. Кажется, что на шее у него красный шарф, но, если присмотреться, ясно, что это не шарф, а рваная рана.

Бианка с большим трудом поднимается на ноги. Ноги не слушаются, подкашиваются, голова гудит, как трансформатор, а мир покачивается, словно она стоит не на твёрдой земле, а на палубе корабля. Кое-как она возвращается к машине и приваливается к изрешечённому осколками борту. В голове пусто — ни мыслей, ни чувств, даже лежащий рядом труп Крешемира не вызывает ни страха, ни печали, ни гнева.

Машинально девушка обходит автомобиль — каким-то осколком сознания Бианка понимает, что надо найти Николу. Тут же в голову приходит отчётливое понимание того, что Никола, наверное, тоже мёртв. Но предчувствие оказывается ошибочным — её спутник жив, хотя и ранен. Разорванный бронежилет лежит рядом, на земле, весь в крови, а сам ассистент сидит, прижавшись к осевшему из-за пробитых колёс джипу, обеими руками зажимая живот. Сквозь его пальцы сочится кровь.

— Никола, ты как? — задаёт она вопрос, явно неуместный в таких обстоятельствах, но тот или не слышит, или не обращает внимания. Странно — умом Бианка понимает, в какое ужасное положение они попали, — а вот чувства спят, словно находясь в обмороке после случившегося. Никола не отвечает, и о том, что он ещё жив, свидетельствует лишь слабое биение жилки на шее.

Через какое-то время — Бианка не могла сказать какое — к ним подошли люди в форме. Впоследствии Бианку всегда поражало то, что даже кадровые военные ВСУ в хорошем обмундировании всегда умудрялись выглядеть оборванцами. Увидев знакомые жёлто-синие шевроны на рукавах, Бианка бросилась к солдатам:

— Нужна помощь! Здесь раненый! — Она не сразу поняла, что от волнения говорит на родном языке. Конечно, тот солдатам был не знаком.

— Цыганка, чы шо? — сказал один из них, подозрительно косясь на девушку.

— Магьярорсаг[1]! — ответила Бианка. Слова чужого языка путались, но она кое-как сумела объяснить, что их обстреляли, что у неё здесь раненый…

Боевик присел на корточки рядом с Николой.

— Плохая рана, — сказал он, — ему, должно быть, весь ливер осколком посекло.