Сатана

Лето пришло как-то незаметно. Оно Еву радовало и одновременно огорчало. Она, просыпаясь утром, часто выглядывала в небольшое окно своей комнаты и внимательно разглядывало все то, что происходило на улице. Аусзидлершу радовали спешащие на работу люди и также всевозможные «пробки» из-за обилия автомобилей. Женщину радовали и маленькие стайки велосипедистов, которые, словно муравьи, быстро скатывались с горки или напряженно «пыхтели», взбираясь на возвышенность. Рабочий ритм небольшого города, к сожалению, какого-либо оптимизма у Евы не вызывал. Она все еще сидела на «социале» и довольствовалась тем, что ей «давали» различные амты. Без перемен у нее было практически везде.

Мало этого. Кротиха лишилась всевозможной поддержки со стороны Татьяны Сейвольд. Виктор, друг Татьяны, нашел более высокооплачиваемую работу в другом городе. Здесь же нашлась работа и Татьяне. Через день подруга Евы со слезами на глазах покинула этот «дерьмовый остров». Ева после выезда подруги из хайма по «бумажным» вопросам стала обращаться к местной немке, которая когда-то жила в бывшей ГДР. Женщина довольно сносно владела русским языком. За помощью к ней обращались многие аусзидлеры. Ева услугами переводчицы пользовалась только пару месяцев. Вполне возможно, «интернационал», притом еще и бесплатный, надоел бывшей учительнице русского языка. Она просто-напросто стала вежливо отказывать аусзидлерам, ссылаясь на всевозможные причины, связанные с болезнью своей любимой собачки или поносом у мужа.

Намерению Кротихи жить спокойно и ровно в какой-то мере мешали местные власти. Всевозможные письма из различных амтов продолжали портить нервную систему женщины. Однажды она из одного амта получила целых три письма. Никто из жильцов не мог перевести их содержаниие. Ева пошла к новому коменданту хайма. Мужчина мельком взглянул на бумажки и словно, его какая-то муха укусила, стал громко ругаться. Ева со слезами на глазах быстро покинула бюро и тот час же написала ответ чиновникам на русском языке. Ева Крот сообщила работникам амта о том, что немецкий язык она не знает. У нее также нет и денег для перевода всевозможных бумаг. Утром следующего дня, после того как она купила почтовую марку на конверт, блондинка бросила письмо в почтовый ящик. Больше Еве Крот никто из этого амта бумаг не присылал…

Наступила осень. Кроме дождей и хмурых дней, которые Кротиху наповал «убивали», ее донимал и комендант «русской общаги». Немец каждую неделю вывешивал на доску объявлений небольшой листок бумаги с фамилиями жильцов, которые в очередной раз предупреждались о необходимости поиска квартир. Хайм предназначался только для временного проживания вновь прибывших, которые «поставлялись» из республик бывшего Советского Союза. На листке бумаге иногда делалась приписка о том, что если указанные жильцы в указанное время не покинут хайм, то это будет сделано при помощи полиции. Кое-кто из «бесквартирных» жильцов переправлялся в «Африку», в другой хайм. В этом хайме в основном проживали беженцы из стран Африки, Азии и Восточной Европы. Ева ни того, ни другого не хотела и поэтому, она как можно «лучше», улыбалась коменданту, если его встречала на своем пути.

Господин Шнайдер в определенной степени щадил красивую блондинку из далекой Сибири. Ева Крот понимала то, что ее красота имеет интернациональное значение. Она видела, что на ней в равной мере довольно часто задерживали свой томный взгляд негры и французы, и «руссаки». Не исключением был и комендант. Для него, как и для большинства немцев, приехавшие из некогда великой державы, были одинаково равны во всех отношениях. Немцы не забивали себе голову тем, из какой бывшей союзной республики бывшего Советского Союза приехали новенькие. У них для всех прибывающих был общий материк и континент: «Руссланд», иногда «Россия». Большинство коренных немцев, приезжающих на свою историческую родину, не называли немцами из России. Для них немцы из России были и оставались русскими, «руссками». Кое-кто из жителей Германии тамошний образ жизни прибывших «оттуда» связывал с бродящими медведями, а также с пьяными мужиками и бабами. Не всегда однозначное отношение местных немцев к тем, кто приехал на историческую родину своих предков, конечно, не прибавляло настроения последним…