Сатана

Июль был, словно на заказ. Каждый день с утра до вечера стояла очень теплая погода и поэтому Ева с хозяином всегда были в саду. Ева садилась в большое плетеное кресло и читала деду сказки на немецком языке. Дед часто смеялся над тем, как произносила некоторые слова его любовница. После чтения мужчина и женщина гуляли по саду. Во время прогулок Кротиха пристально всматривалась в свое старое существо и понимала то, что дни его сочтены. Это понимал и сам хозяин трехэтажки. Однажды после «секса» мужчина неспеша повел свою любовницу в ту комнату, где он когда-то ее «трезорил». Затем достал из шкафа все тот же стеклянный стакан, в котором были украшения ее умершей жены. Господин Шальке, не пересчитывая содержимое, весело улыбнулся и протянул стакан домработнице:

– Ева, возьми все это… Оно уже мне не нужно, я думаю, там все это не нужно…

Больше тяжело больной ничего не мог что-либо сказать. Глаза его были полны слез. Хозяин не вытирал эти слезы, и они, словно маленькие капельки утренней росы, быстро выпадали из его глаз и также быстро растворялись на его белой рубашке. Ева ничего не сказала своему покровителю по поводу его подарка. Она, как и дед, плакала и с тоской смотрела ему в глаза. Выцветевшие глаза дряхлого старца, как женщине казалось, ничего уже ей не говорили. Блондинка, нежно положив свою руку на плечо мужчины, легко чмокнула его в щеку и тихо прошептала:

– Спасибо Вам, господин Шальке…Спасибо за то, что Вы мне помогаете… Спасибо за то, что Вы у меня есть…

Затем они вместе пошли пить чай. За чаем старику стало опять хуже, но старался крепиться. Он не только крепился, но и не забывал о своей любовнице. Перед уходом Евы домой, он опять взял ее за руку и повел женщину на третий этаж своего дома. В одной из комнат миллионер открыл ключом большой шкаф из крепкого дерева и улыбаясь произнес:

– Все это, Ваше, госпожа Крот… Эта одежда моей покойной жены. Здесь всего много…

Старик, неожиданно для Евы тихо вскрикнул, и превозмогая боль, сказал:

– Ева, я тебе отдаю ключи от этого шакфа и от квартиры. Всю эту одежду ты можешь забрать. Если меня не будет, то приходи в дом и наводи порядок…

Утром следующего дня Ева пришла не по «графику» к деду Шальке. Неспеша открыла дверь. Затем поднялась в его рабочий кабинет. Хозяина не было ни в кабинете, не было его и в спальне. Неожиданно кто-то позвонил в дерь. Ева быстро спустилась вниз к выходу. Перед блондинкой стояла пожилая женщина, которая с грустью произнесла:

– Нашего соседа поздно ночью скорая забрала…

Больше женщина ничего не сказала. Она очень быстро повернулась спиной к Еве и также быстро исчезла. В этот день Ева Крот в больницу своему покровителю не звонила. Она до позднего вечера наводила порядок в его доме, все надеясь на то, что господин Шальке вновь придет к себе в свой громандный особняк. Этим же вечером домработница перетаскала домой все то, что ей разрешил забрать старик. В эту ночь Кротиха не спала. Она с удовлетворением пересматривала и пересчитывала все то, что ей подарил немец. За две недели Ева все тряпки умершей хозяйки успела по-дешевке распродать. Дорогую одежду, включая две шубы и две дубленки, за относительно низкую цену она продала жильцам из хайма. Кое-что «пихнула» на фломаркте тем же аусзидлерам. Себе ничего не оставила из одежды хозяйки, так как она очень брезговала носить чужие вещи, особенно тех, кто уже умер. Золото Ева оставила себе…

Господин Шальке больше не вернулся домой. Он умер в больнице. Узнав о смерти немца, Ева горько заплакала. Домработница господина Шальке не провожала в последний путь своего спонсора ни в его доме, ни на кладбище. Только через неделю после похорон она поставила на могилу своего покровителя небольшой букетик цветов. Этот букетик был очень мал и даже ничтожен по сравнению с теми живыми цветами, которые все еще лежали на свежевырытом холмике земли. Это различие в цветах не страшило женщину. Смерть немецкого доктора Кротиха восприняла как закономерное явление для всех живущих на этой земле. Одно она знала, что у нее любви к этому старому немцу не было. Не было у нее и сожаления. Она понимала, что этот богатый немец прожил достаточно и вкусил в себя все прелести жизни. У этого старого существа сладкого и хорошего значительно было больше, чем у нее. Кротиха в то же время благодарила покойника за то, что он, несмотря на свою жадность, перед смертью проявил к ней определенное снисхождение. И то не за так…