После этого предисловия я перехожу к главному. Тридцатый век до Захатополка был временем хаоса и перемен. Происходила замена греко-иудейского синтеза на прусско-славянскую философию. Это было время конвульсий и катастроф; время, когда основы догмы, без которой невозможна стабильность общества, не существовало в головах ни молодых, ни старых. Ностальгирующие жертвы сомнения знают об эпохе Веры, когда греко-иудейский синтез принимался безоговорочно всеми, кроме нескольких меньшинств, но они лишались права говорить и даже истреблялись. Конец этому состоянию положила пагубная доктрина, у которой, к счастью, никогда не было приверженцев среди нас. Она называлась «толерантностью». Люди верили в стабильность государства, невзирая на фундаментальные расхождения в религиозных воззрениях его граждан. Это безумное заблуждение привело к крушению греко-иудейского синтеза под напором нового, мускулистого догматизма прусско-славянской философии. Прошу понять меня правильно. Я не хочу сказать – и, надеюсь, никому из вас не придет в голову приписать мне это намерение, – что в догмах греко-иудейского синтеза или прусско-славянской философии была хотя бы крупица истины. Предки не предвидели пришествия божественного Захатополка, не признавали врожденного превосходства Краснокожего Человека, не постигли тех великих принципов, на которых у нас счастливо зиждется общественная и частная жизнь. Скажу об этих отживших системах только одно: пока они теплились, пока в них верили достаточно истово, чтобы сделать неизбежной проповедь единообразия, общество кое-как выживало – пускай это и не идет ни в какое сравнение с совершенством, которым мы обязаны откровению Захатополка. Всем системам прошлого были присущи изъяны, из-за которых они рушились. Прусско-славянская в период своего расцвета выглядела прочной, как и пришедшая вслед за ней китайско-яванская. Но изъяны неминуемо вели их к краху. Только в системе Захатополка нет недостатков, следовательно, только она будет жить и здравствовать – до тех пор, пока будут существовать люди, поклоняющиеся Захатополку.
По словам профессора, почти все имеющиеся сведения о распаде греко-иудейского синтеза восходят к его победителям и отражают их точку зрения, триумфальное шествие божественного Сталинуса и истребление по всему миру еще остававшихся приверженцев низвергнутой системы. Однако Дриуздустадес оговорился, что историк обязан при любой возможности искать сведения, отражающие обе точки зрения, и предоставлять место на страницах истории также и побежденным.
– К счастью, – продолжил он, – недавно на Фолклендских островах был обнаружен документ, при ознакомлении с которым нельзя не взглянуть с человеческим сочувствием на то отчаяние, что ознаменовало конец великой эры. (См. «Лебединую песню Менелауса С. Блоггза».)
Зачитав этот документ, профессор продолжил:
– Пока властвовала прусско-славянская философия, такие документы, как этот, оставались, естественно, неизвестны. Под стягом великого бога Диалмата обитатели северных равнин сколотили свою победоносную империю и утверждали ее власть с безжалостным догматизмом, без которого их нелепые мифы вызвали бы всеобщее отторжение. Два их апостола, Марксус и Ленинус, прогремели по всему миру благодаря иконам, которые необходимо было вешать в каждом доме (неисполнение каралось смертью). Эти отцы-основатели получили клички Длиннобородый и Короткобородый; считалось, что их бороды обладают волшебными свойствами. Правивший после них Сталинус, прославившийся больше как воин, а не как доктринер, пользовался почти таким же почитанием; символом его подчиненного положения по отношению к первым двум была замена бороды усами. Немецкий язык, на котором писались священные книги той эры, вышел из употребления вскоре после Сталинуса, и читать священные книги могли впредь только немногие ученые мужи, которым запрещалось обращаться к народонаселению напрямую – только через средства информации высшей политической власти. Это ограничение было необходимым, потому что в писаниях были места, буквальное понимание которых сильно смутило бы правителей и могло превратить подданных в противников власти.