Сатана в предместье. Кошмары знаменитостей

К священным землям Перу относились также территории, известные при испанцах как Эквадор и Чили. Во всем этом регионе сразу после освобождения Захатополк учредил меры по обеспечению чистоты индейской крови. Белых и негров уничтожили, метисов стерилизовали. Но кое-кто, в ком присутствие чужой крови было неочевидно, уцелел, и время от времени на свет появлялись младенцы с чертами белых или негров. Всех новорожденных обследовали государственные медики, и при обнаружении подобных изъянов родители принуждались к съедению ребенка и к стерилизации. На заре режима такая строгость могла вызвать отторжение. Поэтому такие родители оставались под подозрением и наблюдением тайной полиции. По прошествии двухсот лет любые остатки чужой крови иссякли, и в Святой Земле не осталось никакой другой крови, кроме чисто индейской.

Вне Перу официальная политика была иной. С мексиканцами обращались почти как с равными. Их брали в армию, назначали на официальные посты за рубежом, кроме самых высоких, при условии их чистокровности. Им также позволялось получать высшее образование и даже поступать в университет Куско. У прочих индейцев было меньше привилегий, но считалось, что своими заслугами и они могут добиться признания. К белым же, желтым, коричневым и черным относились как к низшим видам и сознательно доводили их до вырождения. Существовало, правда, кое-какое различие. Чернокожие, никогда не имевшие собственной империи, вызывали презрение, но не страх. Белых и желтых, обладавших некогда своими империями, боялись, и презрение, внушавшееся к ним, подлежало контролю.

Получать образование могли одни индейцы. Все без исключения обязаны были физически трудиться по десять часов в день. На землях Перу поощряли старинную сельскую простоту и тщательно избегали всякого ущерба природным красотам, но весь остальной мир был напичкан современными достижениями индустриализации. Заводы, шахты, огромные горы отходов, зловонные трущобы, дым и копоть – все это считалось нормой для презренной заграницы. Перуанцы верили и учили этому остальной мир, что сами они – дети Солнца, а другие расы – смрадное отродье, шлак. Учение Захатополка о размягчающем влиянии удовольствий использовалось для обличения неиндейского населения. После обязательных десяти часов труда его всячески спаивали и одурманивали опиумом. Брак не признавался, поощрялись беспорядочные связи. Врачам запрещалось бороться со следствием – повсеместным распространением венерических болезней. Любой перуанец, признанный виновным в сексуальной связи с представителем низшей расы, немедленно умерщвлялся. Стражников-перуанцев, необходимых для удержания в узде скотоподобной людской массы, тщательно оберегали от воздействия враждебной среды. Их поощряли наблюдать за тем, как аборигены пожирают горох, и это тошнотворное зрелище служило лучшей возгонкой их патриотизма. В результате болезней и излишеств неиндейское население мира медленно сокращалось. Некоторые провидцы предвидели, что довольно скоро произойдет полное освобождение от людей с некрасной кожей, и представляли себе будущее всеобщего равенства, пока еще недопустимое. Подобные взгляды считались рискованными, на таких утопистов смотрели с подозрением. Губернаторов для других стран отбирали со всей тщательностью, ибо опыт учил, что те, чьей натуре присуща малейшая нестабильность, подвержены различным нервным нарушениям. Некоторые обращались с аборигенами с ненужной жесткостью, у других душевная болезнь заходила еще дальше: они пытались с ними подружиться и обращались с ними почти как со своей ровней. Были среди губернаторов и такие, кто верил в равенство людей и откапывал древние документы греко-иудейской эпохи, проповедовавшие эту диковинную доктрину. С ними приходилось поступать особенно сурово, и в Идеологической школе в Куско были учреждены курсы, целью которых было застраховаться от этой угрозы. Однако с течением времени угроза ослабла, так как меры властей способствовали все большей деградации и оскотиниванию аборигенов других стран. По прошествии нескольких веков превосходство перуанцев стало представляться незыблемым.

Глава III Трио