Сатанисты ХХ века

Но ему возразили сразу десятка три голосов. Чёрные и цветные простолюдины Сен-Пьера были иного мнения. В собравшейся толпе нашлись бесчисленные убеждённые, открыто утверждающие, что существование поклонников сатаны - всем известный факт. Некоторые рассказывали даже, что сами видели яркие огни на вершине Лысой горы, где совершают дьявольский шабаш колдуны и ведьмы, обожающие сатану в образе чёрного козла.

Молодой студент весело засмеялся, отмахиваясь от наседавших на него противников.

- Ладно, ладно… Я не стану с вами спорить, друзья мои… Но для вашего успокоения напомню вам, что на днях откроется масонский храм у подножия этой Лысой горы… Его близость наверно разгонит всех ваших колдунов и ведьм, - заметил он, осторожно пробираясь через толпу.

Но за его спиной толстая модистка проворчала на ухо своей соседке.

- Не вышло бы как раз напротив, кумушка… Ох, не лежит у меня сердце к этим масонам… Да и мой духовник называет их врагами Христа… А это уж последнее дело…

- Говорите поосторожней, тётушка, - шёпотом обратилась к говорящей молоденькая негритянка, скользящая как угорь между тесными рядами любопытных. - Дедушка уверяет, что те, кто слишком много говорит против масонов, недолговечны… Вот и бедные наши маркизы поумирали так неожиданно и внезапно потому, что остались верными святой Христовой Церкви…

- Ой, не пугай меня, девочка… Расскажи лучше толком, если что-нибудь знаешь…

“Модная” торговка попыталась было схватить рукой пёструю юбку молоденькой внучки “чёрного чародея”, но её уже и след простыл.

В эту минуту общее внимание привлекли судебные власти, появившиеся на главном подъезде в сопровождении лорда Дженнера и маркиза Бессон-де-Риб.

Собравшаяся толпа почтительно обнажила головы. Навстречу старому аристократу понесся шёпот сочувствия. Он остановился на мгновение, точно ослеплённый солнечными лучами, и прислонился к дверям, как человек, теряющий сознание. Но эта слабость сейчас же прошла, подавленная силой воли… Маркиз молча поклонился собравшемуся народу и, пожав руку следователю, исчез в дверях, сейчас же за ним затворившихся.

Лорд Дженнер взял под руку молодого прокурора, на красивом лице которого ясно виднелись следы смешанной крови, и пошел по тротуару между расступающейся толпой. Вслед за ними шагал развалистой походкой следователь, уже немолодой блондин, с серьёзным выражением умного лица и проницательными светло-голубыми глазами.

Толпа провожала “власти” любопытными взглядами, надеясь прочесть на их лицах разрешение ужасной загадки, ещё раз наполнившей горем и страхом этот несчастный дом. Но на лице следователя нельзя было прочесть ничего, кроме серьёзной озабоченности. Изящный же молодой прокурор хотя и обменивался громкими фразами с лордом Дженнером, но понять из них можно было только то, что сами следственные власти ещё ничего не понимали.

Разочарованные любопытные принялись добывать сведения иными путями, а так как среди толпы было немало приятелей, родных, соседей или кумовьев многочисленной прислуги маркиза Бессон-де-Риб, с одной стороны, а с другой, полиция по уходе следователей охраняла входы, и особенно выходы, далеко не так сурово, как прежде, то на площади скоро стало известно не только всё то, что знали следователи, но даже и немного больше…

Об исчезновении барыни и барышни первая дала знать камеристка Матильды, Розалия, пришедшая будить свою молодую госпожу по обыкновению южных стран - в 6 часов утра. Накануне молодые дамы провели целый день как обычно. Лорд Дженнер с приезжим приятелем американцем отправились после завтрака по делам.

После первого завтрака маркиз, по обыкновению, зашёл поздороваться с вдовой своего сына. На этот раз молодая женщина, очевидно, чувствовала себя гораздо лучше обыкновенного. Она даже поинтересовалась некоторыми подробностями домашнего хозяйства, чего ни разу не было со времени смерти её мужа, и позвала к себе в спальню несколько человек из старинной прислуги, которых и одарила в память мужа и сына…

С маркизом она говорила совсем как здоровая, и даже улыбнулась раза два, по уверению Ханны, принесшей эту радостную весть в людскую, когда её отпустили обедать с мужем. От Ханны же узнала прислуга, что старый маркиз просидел вместе с барышней Матильдой в комнате больной дочери целых три часа, причём все трое разговаривали очень живо и громко на каком-то иностранном языке. Уходя, маркиз крепко обнял и благословил как молодую маркизу, так и своего внука, которому он надел на шею большой золотой крест с бриллиантами. Молодая маркиза плакала.