Сатанисты XX века

— Да, в таком случае смерть молодого поколения маркизов Бессон-де-Риб действительно необходима, — задумчиво, как бы про себя, заметил великий раввин Франции.

— Смерть или… исчезновение, — поправил лорд Дженнер. — Я нахожу, что жизнь Матильды может нам быть полезнее её смерти. Первые мои наблюдения уже выяснили мне, что эта молодая девушка обладает драгоценными качествами духа, о которых не имеют понятия ни она сама, ни её родные. Она легко может стать ясновидящей, если только нам удастся найти волю, способную подчинить себе эту душу… Быть может, товарищ Гершуни обратит своё внимание на эту задачу, если время позволит ему заняться этим делом.

Второй председательствующий улыбнулся.

— Я получил продолжительный отпуск в награду за ревностную работу в Нью-Йорке и Бостоне. В первом я организовал общество «Чёрной руки», прекрасно маскирующее проявления нашей власти и нашей религии. В Бостоне же мне удалось положить начало новой секте «Обожателей солнца», которая является копией с восточных религий, имевших в древности своим жрецом знаменитого римского императора Ге-лиогабала. Эта новая секта роковым и естественным образом приведёт своих поклонников к подножию трона сатаны. Я чувствую большую усталость, — естественное следствие слабости моих легких, затронутых чахоточными бациллами. Поэтому мне и разрешено провести несколько месяцев в климате, наиболее подходящем для моего здоровья, прежде чем я должен буду переселиться в Россию, назначенную ареной моей будущей деятельности. Во всяком случае, на время моего пребывания здесь я к услугам лорда Дженнера, хотя думаю, что обаяния его личности и силы его воли было бы вполне достаточно, чтобы покорить душу этой девушки…

— И теперь уже влюблённой в своего зятя. — насмешливо добавил мулат Теолад.

Лорд Дженнер поморщился.

— Всё это вопросы частные и, в сущности, недостойные отвлекать внимание великого Бет-Дина от более серьёзных вещей… Решение судьбы семейства Бессон-де-Риб предоставлено моему усмотрению, и о нём подумать ещё есть время… Вам же, великие посвящённые, я должен сообщить второй пункт инструкций, быть может, не менее важный, чем только что сообщённый факт рождения будущего царя царей, которому каждый из нас может поклониться у меня в доме в продолжение следующих трёх дней… Сообщаю это для тех из вас, кто принуждён немедленно покинуть Мартинику. Те же, кто сможет остаться здесь достаточно долго, увидят будущего победителя христианства во всем блеске в торжественный день закладки храма Соломона.

— Постройка нового храма иерусалимского была решена в очередном собрании великого синедриона, имевшем место в Берлине, вскоре после пожара в Сан-Франциско, разрушившего вместе с девятью десятыми исполинского города и храм, выстроенный американскими масонами. Для новой постройки решено было избрать одну из заатлантических колоний Франции, где мы имеем наибольшее число приверженцев и наиболее влияния. В настоящее время все эти подготовительные работы окончены. Сен-Пьер окончательно избран как наилучшее место для постройки, а на меня возложена обязанность при помощи профессора Теолада приобрести подходящий участок земли, получить все нужные разрешения гражданских властей и произвести закладку храма.

Значительная часть этого почётного поручения уже исполнена. Подыскать место было нетрудно, так как Сен-Пьер построен на гранитном грунте, чрезвычайно удобном для устройства подземных этажей храма. Принимая во внимание отсутствие неудобных соседств и некоторые другие обстоятельства, мы избрали для храма принадлежащее городу место в южном предместье. Город, без сомнения, охотно уступит нам этот пустырь, и мы сможем произвести закладку — официальную и ритуальную — не позже, как через пять или шесть месяцев… Если кто-либо из присутствующих посвящённых имеет что-либо возразить, то прошу говорить без стеснения: в таком деле необходима чрезвычайная осмотрительность, ибо малейшая неосторожность может иметь чрезвычайно важные последствия.

Лорд Дженнер окинул вопросительным взглядом присутствующих, в глазах которых ясно читалось одобрение.

Только ужасное и отвратительное лицо стасемилетнего цадика, Гершеля Рубина, приняло какое-то странное выражение не то печали, не то страха.

Высокая тощая фигура старика медленно приподнялась со своего кресла. Слегка покачиваясь по привычке евреев, молящихся в синагоге, ребе Гершель начал говорить гнусавым, хриплым голосом на жидовском жаргоне, уснащённом многочисленными халдейскими и арамейскими словами — языком, привычным для старого талмудиста, проведшего полных сто лет за изучением закона и тайной науки хасидов — каббалы.

Среди присутствовавших только трое не понимали этого языка: армянин Энзели Оглы, представитель дашнак-цутюнов, белокурый анархист Олар и индус Раси-Наид-Ар. Остальные девять посвященных, не только из евреев, но и жидовствующие, вроде китайца Ли-Ки-Чанга или испанца Ферреро, научились жидовскому жаргону настолько, что могли свободно следить за речью старика.