Сатанисты XX века

Лысая гора одна гремела в жуткой искусственной тишине, под закрытыми чёрной шапкой дыма небесами. Где-то, далеко в неведомых глубинах земли, казалось, шло гигантское сражение исполинских армий. Не переставая раздавались оглушительные залпы невидимых орудий. Страшный, утомляющий нервы, шум напоминал стук бешено мчавшейся по камням артиллерии, и раскаты этого подземного грома продолжались непрерывно, то ослабевая, то усиливаясь до нестерпимо резкого оглушительного треска. Каждый раз, когда особенно сильный подземный удар заставлял вздрагивать толпу, на чёрном небе снова появлялась чёрная опрокинутая воронка, испещрённая молниями, при бледном свете которых собравшиеся толпы народа казались призраками, а не живыми людьми.

Около часа продолжалось это страшное явление природы, чудовищный пролог роковой трагедии, жертвой которой стал Сен-Пьер. Но этот час показался вечностью оробевшим жителям города.

Когда к пяти часам вечера внезапно поднявшийся морской ветер резкими порывами быстро рассеял тяжёлые чёрные массы насыщенного электричеством дыма и вместе с тем замолк подземный гром, так страшно напугавший жителей Сен-Пьера, все вздохнули, точно проснувшись от страшного кошмара.

Робко оглядывали люди друг друга. Всем казалось, что в эти 50 минут гнетущего смертельного ужаса каждый должен был состариться на десять лет, и каждый в глубине души удивлялся, не находя на лице соседа видимых следов этой перемены.

Но следы невидимые страшное предостережение всё же оставило. Началось бегство напуганных жителей Сен-Пьера. Отъезды участились, и вместе с тем припомнилось, что, в сущности, отъезды эти начались уже гораздо раньше. С Нового года пароходные компании делали блестящие дела, не успевая увозить покидающих город. До сих пор никто не обращал внимание на это всё усиливающееся бегство жителей города. Но теперь как-то вдруг все сразу заметили, как велико было число уехавших, и забеспокоились…

Обеспокоилась и Гермина, начавшая перебирать имена знакомых семейств, которых собиралась посетить после своего выздоровления. Лорду Дженнеру, вместе с которым она обсуждала эти визиты, поминутно приходилось сообщать ей, что «такие-то» уехали в Америку или отправились «прокатиться по Европе», или, по меньшей мере, «перебрались в Порт-де-Франс» или Макубу. Слушая эти сообщения, хорошенькое побледневшее личико Гермины делалось всё серьезней. Наконец, она не выдержала и произнесла слегка дрожащим голосом:

— Не скрывай от меня правды, Лео… Я вижу, что Лысая гора, которую все считали потухшим вулканом, готовит извержение… Скажи мне прямо, Сен-Пьер в опасности?.. Не лучше ли нам поскорей уехать отсюда?..

Лорд Дженнер громко рассмеялся.

— Маленькая трусиха… Не стыдно тебе бояться, когда я подле тебя?.. Впрочем, если хочешь уехать, — я тебя не удерживаю… Ты ещё не окрепла и вправе поберечь свои бедные нервы. Если хочешь уехать, — я устрою тебя на знакомом пароходе.

— А ты? — робко спросила Гермина.

— Я не могу покинуть Сен-Пьер до окончания выборов и освящения нашего масонского храма. Но если тебе слишком страшно, — повторяю, ты можешь уехать в Америку или Европу, куда захочешь. Я же приеду за тобой недель через шесть.

Со слезами на глазах перебила его молодая женщина:

— Неужели ты мог подумать, что я соглашусь уехать без тебя, Лео?.. Да если бы я наверно знала, что Лысая гора грозит нам неизбежной гибелью, я всё-таки не согласилась бы расстаться с тобой даже на шесть дней, не только недель. Оставить тебя одного в опасности, — да я бы умерла от беспокойства в первую же ночь…

Вошедший камердинер доложил о посещении «мистера Джексона», то есть лорда Джевида Моора, любезно пришедшего «справиться о здоровье прелестной хозяйки дома» и успокоить её относительно паники «среди невежественного чёрного населения» Сен-Пьера.

Гермина жадно прислушивалась к холодному, спокойному, слегка насмешливому голосу старого друга своего мужа, которого она всё ещё не узнала, считая его действительно американским купцом. Мистер Джексон рассказывал так мило и забавно об уморительных сценах и смешных анекдотах, вызванных испугом, что страх перед «огнедышащей горой» почти совсем угас в сердце молодой женщины.

Да и в умах увлекающегося и легкомысленного южного населения этот первый испуг быстро уступил место насмешливости и тщеславной похвальбе неустрашимостью.

Уже на следующее утро никто не хотел верить в угрожающую опасность. Острить над трусами, убегающими «в неведомые страны от невозможных бедствий», стало модой, признаком «хорошего тона». Никто не хотел признаться в своем вчерашнем испуге…

Но число отъездов всё же увеличилось.

В числе отъезжающих оказался и лорд Джевид Моор в сопровождении таинственного мальчика, называющегося сыном лорда Дженнера.

— Ребёнка требует бабушка. Пора серьёзно заняться его воспитанием! — пояснил Лео отъезд «своего Ральфа».