Сатир и Муза

2003 год, 22 апреля, вторник, вечер.

Вечер Алексей провёл с Ольгой. «Второе свидание», – шутливо думал он. Парк вокруг старинной усадьбы, ставшей санаторием, был прекрасным, и они не спеша брели по аллеям.

– Я вот смотрю, как ты активна в светской жизни. Как только муж всё это терпит? Я бы такого темперамента не выдержал.

– А он и не выдерживает. Дома сидит.

– Скучает?

– Нет, он у меня продвинутый. Всегда находит себе дома занятие.

– И как он относится к тому, что ты то там, то здесь?

– Я говорю, дай нагуляться, пока можно, а то потом детки пойдут – и всё… Когда нас вместе видят знакомые, все страшно удивляются. Я при нём такая шёлковая жена, смирная, послушная. Никто не верит, что я такой могу быть. Просто он сильнее меня. По-настоящему сильнее.

– И откуда ты такая?

– А ты замечал, что с возрастом годы летят всё быстрее и быстрее?

– Да, особенно наши родители на это жалуются.

– А почему? Потому что у них ничего не происходит. Сидят на своей пенсии и тупо ждут смерти. А жизнь нужно наполнять событиями. Тогда и время будет тянуться медленно и насыщенно. Вот я и наполняю. Наполняю свою жизнь событиями.

– Анекдот про стрекозу и муравья знаешь?

– He-а, расскажи.

– Так вот. Однажды муравей тащил огромную грязную соломинку и встретил разодетую стрекозу. Он спросил её: «Ты куда собралась?» «Да вот на фестиваль в Канны…». «А-а», – протянул муравей и продолжил работу. Уже весной он увидел её снова, когда ворочал огромную маслянистую гайку. Стрекоза была в прекрасной форме. Он спросил её: «И куда же ты сейчас?» «Да вот, друг, в Лос-Анджелес, на премьеру…» Он продолжал мрачно работать. Как-то летом, ковыряясь в огромной куче песка, он опять увидел стрекозу. Она в прозрачных одеяниях парила над всеми. «Ты куда теперь?» – спросил, тяжело вздохнув, муравей. «В Париж, в Париж…» «В Париж? – грустно посмотрел на неё муравей и добавил: – Будешь в Париже, встретишь Лафонтена, передай ему, что он мудак». Отсмеявшись, Ольга поняла, что ему не хочется говорить о её муже, и сменила тему.

– Как тебе эта усадьба?

– Симпатичная.

– Говорят, Юсуповы были богаче царя.

– В Питере их дворец – самый красивый в плане интерьеров. Была?

– Нет.

– Туда не попадешь просто так, только с экскурсией. Но он того стоит.

– В Москве у них тоже был особняк. Где-то на «Красных воротах».

– У меня с «Красных ворот» тоже фотка есть, покажу потом.

– Что там?

– Старинное здание глазной больницы, осень, и обрубки старых чёрных деревьев как пальцы торчат в небо на жёлтом фоне…

– А говорил, что ненавидишь Москву.

– Это меня тошнит от пробок, – голос Алексея зазвенел раздражением.

– Как сказал кто-то из знакомых, у Москвы отрицательная энергетика. Она высасывает нашу энергию своими расстояниями. Но ты тут живёшь. И даже вроде копишь на квартиру?

– Чем больше коплю, тем больше убеждаюсь, что накопить не успеваю. Недвижимость дорожает быстрее. И с каждым годом всё сильнее сомневаюсь, на фига мне квартира в Москве? Если купишь в центре, жить без форточки с вечно включённым кондиционером – жуть. Покупать на зелёной окраине, трафик замучит.

– Ты у нас вообще… сомневающийся.

– Я только с тобой ни в чём никогда не сомневаюсь. Это дар?

Оля замолчала, наслаждаясь этим глубокомысленным комплиментом, а Алёша задумался над своими словами. Что бы он ни делал с Ольгой, она заражала его уверенностью в себе. Любое дело, даже самое пустяковое, она словно окрашивала своим присутствием, превращала во что-то лёгкое. Они оба молчали, идя по дорожке рядом, но не под руку. Он думал о ней, она о нём.

«Наверное, я в неё влюбляюсь. Или уже влюбился. Стоит ли с ней поделиться своим замыслом? Наверняка, она чувствует, как меня распирает».

«У Алёшеньки аура скалы, двигающейся скалы. С ним почему-то чувствуешь надёжность. Наверное, поэтому на нём и держится вся команда казначейства. С Лёшей пропадает бестолковая суетливость в подчинённых. А меня почему-то подчинённые ненавидят. Ну и пусть!»

И она заговорила об этом:

– Их всё-таки раздражает, что я позволяю себе уходить первой и приходить на работу последней. А сама их деру.

– А почему ты так? Я вот мягкий начальник. И так задротства в банке хватает. Ещё мне людям нервы трепать? Зачем?

– Ну, они ж у тебя за деньги работают. А мои мне потом благодарны будут. Это я по предыдущей работе знаю. Сейчас им тяжело, ругаются про себя и за моей спиной. Зато они растут как специалисты. Мой отдел всегда – кузница кадров. И резюме у них потом симпатичные получаются.

– Вот как. И не жалко, когда уходят?

– Нет. Чисто по-человечески я понимаю, что на одном месте нельзя долго сидеть. Паутиной начинаешь зарастать. Это всех касается. И не только на работе.

– Наверное, ты права, – и Алексей вспомнил диалог, который стал поводом для этой прогулки по тенистым аллеям.

– Стой, – он огляделся и потянул её за руку в траву с аллеи.

– Что такое?

– Вот сюда! – он подвёл девушку к поваленному стволу и, придерживая за руку, помог подняться на него обеими ногами. Ольга выглядела озадаченной, но подчинилась. Алексей редко проявлял какую-либо инициативу с ней, и стоило выяснить, что ему вдруг понадобилось? Не мешкая, он сжал ладонями её плечики, решительно притянул к себе Олечку и крепко поцеловал её в пухлые губы. У Ольги перехватило дыхание, она не успела никак отреагировать на такой шаг, но голова сладко закружилась от прикосновения его влажного языка, и она ответила на поцелуй…

Засмеявшись, спрыгнула с бревна, и её озорные глазки задорно блеснули на Алексея «снизу сбоку». Потом они долго молчали, шли по аллее, и он старался заглянуть в её лицо, ожидая оценки своему поступку, как школьник. «Исправил свою прошлую нерешительность?» Но девушка загадочно игнорировала его поступок, продолжала щебетать о чём попало.

– Пока? – они остановились около своих машин.

– Ну, как-нибудь можно ещё куда-то съездить, – её взгляд казался пристальнее, чем обычно.

Алексей удерживал Олю за руку и молчал.

– Например, можно поехать покупаться. Как вода потеплеет.

– Да, я люблю тёплую воду.

– А у тебя горячую воду уже отключили?

– Скоро должны.

– И у нас тоже.

– Да, после купания в московских водоемах хочется тщательно помыться.

– Ну, придумаем что-нибудь.

– Многозначительно звучит.

– Ага. Пока!

– Да, пока!!