Сатир и Муза

2003 год, 26 мая, понедельник, утро. Какая-та девушка посмотрела на своё отражение в тёмном стекле вагонной двери с сосредоточенно серьёзным видом и одёрнула юбку. Этим она ещё больше привлекла к себе внимание окружающих. Алексей встретился взглядом с каким-то мужиком – они совершенно одинаково рассматривали её попку, и эта одинаковость заставила их улыбнуться друг другу. А мужик оказался колоритным. Во-первых, он был в шортах, в застиранной футболке и шлёпанцах. Во-вторых, к вороту футболки за дужку были подвешены солнечные очки евро за сто. Под мышкой мужик держал портфель из натуральной кожи долларов за триста, а на запястье золотились тоненькие швейцарские часы тысяч за шесть долларов. Недавно Ольга озадачилась Алёшиным внешним видом, и он ещё не забыл цен на возможные будущие обновки. Затрапезная одежда и так контрастировала с дорогими аксессуарами, но третьим элементом, противоречившим обеим этим противоположностям, была книжка, которую читал незнакомец. Звонарёв разглядел на обложке: «Гиршман. Литературное произведение. Теория художественной целостности», – и уже не мог сдержать улыбку: «Прикольный мужик. Надо будет Ольге рассказать. Интересно, он кто? Новый русский на пенсии? Которому уже всё равно, как выглядеть в глазах окружающих, главное – его собственный комфорт. Жарко же. И метро, оно ж вонючее. А дорогие цацки остались от прошлой жизни, когда ему приходилось торчать на совещаниях и производить впечатление на партнёров во время деловых встреч. Как мне сейчас. Но точно – не писатель. Писатели столько не зарабатывают. И вряд ли студент. А что? Человек живет в своё удовольствие. Никуда не спешит. Читает умные книжки. Развивается. Я тоже так хочу! Вот такую драную майку. И чтобы всё пофиг было. Только чтобы море было рядом. Хотя… – мысль Алексея замедлилась. – Море долго… надоест. Да. Вот это – моё!» Алексею вдруг стало легче, словно он принял какое-то важное, но ещё не осознанное до конца решение, не успевшее стать целью. «Mamba number five», – Алексей вспомнил клип чёрнокожего певца, недавно ставший популярным. «Хочу! – в его голове проснулся портретист. – Из него коллаж хороший получится, особенно с ушами-лопухами».

Ольга не находила себе места все выходные. Поначалу она тщательно скрывала от Стаса перемену в себе, забываясь в домашней текучке. Строго по графику уступила его субботнему желанию близости, понимая, что мечтает об Алексее. К концу воскресенья она сумела взять себя в руки. Начавшиеся месячные оттеснили эротические переживания. Оля осознала, что лёгкое сексуальное приключение не стало кульминацией флирта с коллегой по работе, а наоборот зацепило её душу столь сильно, что она ощутила себя в самом начале пути. «Ну что ж, привыкай быть любовницей!» – жёстко сказала она себе и успокоилась. Это отношение жёсткости к своему «я» Карпова сохранила, придя на работу в понедельник. Оно же помогло войти в ритм тех дел, которые она забросила. Ольга решила не напоминать Алёше о себе, но обстоятельства не позволили. Уже в 10.30 она писала Алексею гневную эсэмэску, стоя чучелом посреди собственного кабинета:

«Вызови, пожалуйста, Карена на рабочее место. Прямо сейчас и как можно скорее!»

Мобильник Карена зазвонил, когда тот «распускал перья» перед Олиными подчинёнными, разглагольствуя о чём-то забавном. Девушки поощряли его монолог хихиканьем.

–  Ок. Вызвал, а в чем дело?

– Потом скажу.

– А все-таки? – Алексей проявлял настойчивость, относя Олину сдержанность на свой счёт.

–  Не пожалеешь?

– Говори!

– Я протекла. Стою, как дура, посреди комнаты, на кровь наступила, в туалет пора бежать. А этот хмырь и в ус не дует – никак его не выпроводим.

– Гы-гы-гы.

– Смешно тебе… А как ты угадал, что мне до месячных 3 дня?

– По вкусу…

Оля улыбнулась его ответу и весь день старалась уклоняться от случайных встреч с Алексеем и переписки с ним. Так ей было легче сохранять голову трезвой.

К вечеру она не выдержала:

–  Можно я тебя завтра провожу? С работы хотя бы.

– Ну конечно, можно, – его воодушевление просто сочилось с экрана компьютера.