Сатирические очерки

Если «Испанец» является правительственным органом, то разрешите при всем моем прежнем уважении к вам не считать себя отныне вашим политическим единомышленником. Если же это не так, то я вправе ожидать, что вы прямо мне об этом скажете. Заверяю вас, что для меня ничто не является столь прискорбным, как необходимость отказаться от тех преимуществ, которые обеспечивали мне до сих пор ваша дружба и ваша газета.

Кроме сказанного выше, позвольте мне, господин редактор, дабы облегчить ваш ответ, заявить, что я отказываюсь примкнуть к правительственной ориентации quand même, [454] точно так же как отказался бы сотрудничать в самой что ни на есть оппозиционной газете quand même; чтобы не было никаких сомнений в истинных мотивах подобного решения, кроме тех, о которых я сам говорю, позволю себе еще раз подчеркнуть, что кабинет Истуриса, так же как и кабинет Мендисабаля, равно как и все предыдущие и последующие я не могу расценивать иначе, как с точки зрения того блага, которое они приносят моей родине, или зла, которое они ей причиняют.

В деятельности Мендисабаля я критиковал то, что мне казалось нужным критиковать, и ни от чего не собираюсь отрекаться, какая бы партия ни была на его стороне, какой бы популярностью ни пользовался его кабинет и каковы бы ни были средства, применяемые им в оппозиционных целях. То же самое я намереваюсь сделать и в отношении ныне существующего кабинета,[455] каковы бы ни были силы, которыми он располагает, находясь ныне у власти, ибо если и есть люди, которые боятся всяких осложнений, штрафов и тюрьмы, то я не из их числа. То же самое я намереваюсь делать по отношению ко всем новым правительствам, пока у нас не будет такого, которое сумеет покончить с гражданской войной и дать стране все, по моему мнению, необходимые учреждения: создание подобного правительства – это единственное эффективное средство избавиться от моей критики, а восхваление не входит в мои задачи: я считаю, что долг свой нужно исполнять без расчета на похвалу. Из этого вы можете заключить, что у меня в настоящее время есть чем заняться.

Итак, я жду вашего ответа, чтобы знать, как мне поступать в дальнейшем. Разрешите заверить вас, что, каким бы ни был ваш ответ, я отнесусь к нему с должным уважением, ибо я привык уважать чужое мнение; кроме того, я вовсе не рассчитываю на получение каких-то привилегий в ущерб вашей газете.

Остаюсь вашим слугой и другом,

Фигаро.

День поминовения усопших 1836 года Фигаро посещает кладбище [456]

Beau qui moriuntur in Domino![457]

У меня слабая память. Нужно сказать, что это обстоятельство весьма благотворно влияет на тот счастливый мирок, который я создал в своей душе, – и я не могу припомнить, в какой именно статье мне довелось писать (во времена, когда я еще писал) о том, что под воздействием окружающих событий я живу в состоянии какого-то постоянного изумления. Может быть, я вообще ничего подобного не писал? Впрочем, оставим этот вопрос, ибо он не имеет ровно никакого значения в эпоху, когда никто, кажется, не помнит, что говорил он сам и что делали другие. Если допустить, что такая статья все же была мною написана, то сегодня, в день поминовения усопших 1836 года, я заявляю во всеуслышание: пусть будет так, словно я никогда ничего подобного не писал, ибо готов поклясться, что отныне ничто не может привести меня в изумление. О, я видел такое, такое… как сказано кем-то в «Халифе».[458] Теперь со мной часто случается, что я не понимаю того, что вижу, а потому меня вовсе не поражает то обстоятельство, что сегодня, например, в день поминовения, находится немало людей, которые еще продолжают жить, существовать. Наверное, я действительно ничего не понимаю.