Сатирикон

Уже фригийцы жатву видят десятую
В осаде, в томном страхе; и колеблется
Доверье эллинов к Калханту вещему.
Но вот влекут по слову бога Делийского
Деревья с Иды. Вот под секирой падают
Стволы, из коих строят коня зловещего.
И, отворив во чреве полость тайную,
Скрывают в ней отряд мужей, разгневанных
Десятилетней бойней. Тесно стиснувшись,
Данайцы скрылись в грозный свой обетный дар.
О родина! мнилось, прогнан тысячный флот врагов,
Земля от войн свободна. Все нам твердит о том:
И надпись на звере, и лукавый лжец Синон,
И собственный наш разум мчит нас к гибели.
Уже бежит из ворот толпа свободная,
Спешит к молитве; слезы по щекам текут.
Те слезы были радость робких душ,
Не порожденье страха… Вот, распустив власы,
Нептуна жрец, Лаокоон, возвысил глас,
Крича над всей толпою, быстро взметнул копье
Коню во чрево, но ослабил руку рок,
И дрот отпрянул, легковерных вновь убедив,
Вотще вторично он подьемлет бессильно длань
И в бок разит секирою двуострою.
Гремят во чреве доспехи скрытых юношей,
Колосс деревянный дышит страхом недругов…
Везут в коне плененных, что пленят Пергам,
Войну завершая беспримерной хитростью.
Вот снова чудо! Где Тенедос из волн морских
Хребет подъемлет, там, кичась, кипят валы
И, раздробившись, вновь назад бросаются,—
Так часто плеск гребцов далеко разносится,
Когда в тиши ночной в волнах корабли плывут
И стонет мрамор под ударами дерева.
Глядим туда: а там два змея кольчатых
К скалам плывут, раздувши груди грозные,
Как две ладьи, боками роют пену волн
И бьют хвостами. В море гривы косматые
Огнем, как жар, горят, и молниеносный свет
Зажег валы, шипеньем змеи шумящие.
Все онемели… Вот в повязках жреческих,
В фригийском платье оба близнеца стоят,
Лаокоона дети. Змеи блестящие
Обвили их тела, и каждый ручками
Уперся в пасть змеи, не за себя борясь,
А в помощь брату. Во взаимной жалости
И в страхе друг за друга смерть настигла их.
К их гибели прибавил смерть свою отец.
Спаситель слабый! Ринулись чудовища
И, сытые смертью, старца наземь бросили.
И вот меж алтарей, как жертва, жрец лежит
И бьется оземь. Так, осквернив алтарь святой,
Обреченный град навек отвратил лицо богов.
Едва Фебея светлый свой явила луч,
Ведя за собою звезды ярким факелом,
Как средь троянских войск, оглушенных вином и сном,
Убрав засовы, сходят данайцы на землю.
Вожди, осмотрев оружье, расправляют грудь.
Так часто, с Фессалийских прянув гор, скакун,
Пускаясь в бой, прядет могучей гривою.
Обнажив мечи, трясут щитами круглыми
И начинают бой. Один опьяненных бьет
И превращает в смерть их безмятежный сон,
Другой, зажегши факел о святой алтарь,
Огнем святынь троянских с Троей борется.