Сатиры

Хорошо сидеть под черной смородиной,
Дышать, как буйвол, полными легкими,
Наслаждаться старой, истрепанной «Родиной»
И следить за тучками легкомысленно-легкими.

Хорошо, объедаясь ледяной простоквашею,
Смотреть с веранды глазами порочными,
Как дворник Пэтэр с кухаркой Агашею
Угощают друг друга поцелуями сочными.

Хорошо быть Агашей и дворником Пэтэром,
Без драм, без принципов, без точек зрения,
Начав с конца роман перед вечером,
Окончить утром – дуэтом храпения.

Бросаю тарелку, томлюсь и завидую,
Одеваю шляпу и галстук сиреневый
И иду в курзал на свидание с Лидою,
Худосочной курсисткой с кожей шагреневой.

Навстречу старухи мордатые, злобные,
Волочат в песке одеянья суконные,
Отвратительно-старые и отвисло-утробные,
Ползут и ползут, словно оводы сонные.

Где благородство и мудрость их старости?
Отжившее мясо в богатой материи
Заводит сатиру в ущелие ярости
И ведьм вызывает из тьмы суеверия…

А рядом юные, в прическах на валиках,
В поддельных локонах, с собачьими лицами,
Невинно шепчутся о местных скандаликах
И друг на друга косятся тигрицами.

Курзальные барышни, и жены, и матери!
Как вас не трудно смешать с проститутками,
Как мелко и тинисто в вашем фарватере,
Набитом глупостью и предрассудками…

Фальшивит музыка. С кровавой обидою
Катится солнце за море вечернее.
Встречаюсь сумрачно с курсисткою Лидою —
И власть уныния больней и безмернее…

Опять о Думе, о жизни и родине,
Опять о принципах и точках зрения…
А я вздыхаю по черной смородине
И полон желчи, и полон презрения…

1908

Гугенбург[4]

Послание третье

       Ветерок набегающий
Шаловлив, как влюбленный прелат.
       Адмирал отдыхающий
Поливает из лейки салат.

        За зеленой оградою,
Растянувшись на пляже, как краб,
       Полицмейстер с отрадою
Из песку лепит формочкой баб.

       Средь столбов с перекладиной —
Педагог на скрипучей доске
       Кормит мопса говядиной,
С назиданьем на каждом куске.

       Бюрократ в отдалении
Красит масляной краской балкон.
       Я смотрю в удивлении
И не знаю: где правда, где сон?

       Либеральную бороду
В глубочайшем раздумье щиплю…
       Кто, приученный к городу,
В этот миг не сказал бы: «Я сплю»?

       Жгут сомненья унылые,
Не дают развернуться мечте —
       Эти дачники милые
В городах совершенно не те!

       Полицмейстер Крамольников
Лепит там из воды и песку.
       Вместо мопсов на школьников
Педагог нагоняет тоску.

       Бюрократ черной краскою
Красит всю православную Русь..
       Но… Знакомый с развязкою —
За дальнейший рассказ не берусь.

1908

Гугенбург

Послание пятое