Саттри

Мальчишка сощурился ему на солнышке, ложка в руке занесена над ракушкой, ракушки на дне ялика сохнут на солнце до серого цвета сланца. Ты еще не выдохся же, правда? сказал он.

Я на этой чертяке уже два дня гребу. Как ты думаешь?

Ну, бля, я с тобой поменяюсь на обратном пути. Тут не так уж и далеко.

До отмелей они доплыли вскоре после полудня. Мальчишка завалил в лодку последний кляч с ракушками и счистил их с крючков, мокрые и постукивающие, поверх груды в ялике, а Саттри встал на одно весло, чтоб повернуть их к берегу. Лодка едва двигалась, так глубоко осела она в воду от своего груза.

Лопатка была всего одна, а у нее старый самодельный хвост где-то в фут длиной, но никакой другой рукоятки. Саттри поставил мальчишку выгребать ракушки из лодки на берег, а сам прошел через лесок, пока не отыскал хорошее тенистое дерево и не лег под него навзничь, а вскорости и уснул.

Разбудили его крики откуда-то от реки. Саттри пришло в голову, что они с мальчишкой даже не знали, как звать друг друга. Он встал и пошел через заросли.

Эй, кричал мальчишка.

Ладно, ладно.

Геенна клятая, куда ты запропастился? Не стану я тут один лопатой махать.

Саттри взял у него лопатку и шагнул в ялик.

Я думал, ты начисто сбежал, сказал мальчишка.

Меня Саттри звать.

Ага, я знаю.

А тебя как?

Уиллард.

Уиллард. Ладно, Уиллард.

Что ладно?

Саттри поднял лопатку ракушек и посмотрел на мальчишку. На солнце было жарко. Мальчишка, стоявший перед ним в смердевшей своей робе, выглядел бледным, и жалким, и слегка злонамеренным. Просто ладно, Уиллард, сказал он.

До лагеря они догребли в сумерках, сидя бок о бок на банке ялика каждый с веслом в обеих руках. Саттри проковылял вверх по берегу с концом, и привязался, и подошел к костру, и сел, уставился в него. Из-под навеса возник Рис в одном исподнем. Это вы, что ли? спросил он.

Ага.

Где были?

Саттри не ответил. Снизу пришел мальчишка и теперь озирался. Где вы это были? спросил у него мужчина.

Где все? спросил мальчишка.

Ушли на собрание. Вы где были?

Есть что пожрать? спросил Саттри.

Там вон белая фасоль и кукурузный хлеб на сковородке.

А лук есть? спросил мальчишка.

Нету, ответил Рис. Он подошел туда, где на доске, вытянув перед собой ноги, сидел Саттри. Есть хоть толк какой-нибудь? спросил он.

Его спроси, ответил Саттри.

Как у вас вообще успехи?

Нормально у нас. А молока нету?

Нету.

Бля, сказал мальчишка.

Что?

Я сказал, ля-ля.

Смотри у меня.

Вы как себе нагребли?

Сколько в лодку поместилось. А у вас как?

У нас нормально.

Саттри взял себе тарелку и ложкой накладывал в нее из котелка. А кофе есть? спросил он.

Нет, нету.

Он угрюмо уставился в огонь. Нет, нету, повторил он.

Он лежал в своих одеялах на бугорке, когда они вернулись. Прошли по зарослям у реки, помахивая фонарем и распевая гимны. Он лежал и слушал это надвигавшееся менестрельство, и наблюдал за тем, как из деревьев выезжает ввысь луна. Он проголодался, и у него ныли плечи. Веки у него были словно на пружинках, он не мог придавить их, чтоб закрылись. Немного погодя он встал.

Одна девчонка шла к реке, и он позвал ее. Эй, сказал он. Там есть что-нибудь поесть?

Миг все было тихо. Вновь раскочегарили костер, и пламя там под камнями вселяло какую-то надежду. Нет, нету, ответила она.

Наутро они встали в какой-то дымчатый час и принялись облачаться в чокнутые церковные ситцевые наряды. Его не разбудили. Он приподнял край одеяла и выглянул. Между досок освещенного сарая ему были видны тощие вспышки белой плоти, будто птички трепетали. Девчонки вышли в своих платьях, пошитых под копирку, а мальчишка вынырнул из зарослей неуклюже и выглядел при этом неприветливо, насупленно и странно, словно малолетний извращенец. Все двинулись вверх по реке через лес, и Саттри сел в своем одеяле, чтобы лучше разглядеть это зрелище.

Не было их весь день. Он забрался в сарай и поискал среди кухонных припасов, в мешанине пожитков, но ничего съестного не нашел, кроме кукурузной муки да горсти белой фасоли, оставленной размокать. Развел костер и поставил на него фасоль, и отошел к реке посмотреть на ялики. Присел на корточки и стал швыряться камешками в водяных пауков, рассекавших по рябой реке.

Днем он посидел в прохладе под откосом. С юга надвигались летние грозовые тучи. Он оперся спиной на скальный уступ. В суглинке, словно каменные инструменты, торчали зазубренные лезвия сланца и гравия. Следы мышей или бурундуков, несколько сухих и безмякотных ореховых скорлупок. Темный каменный диск. Он дотянулся и подобрал его. В руке его – резной горжет. Большим пальцем он соскреб глину с лицевой стороны и разглядел двух стоящих на дыбах богов спина к спине, с накрашенными глазами и в шлемах с плюмажами, ножные браслеты в блестках подняты в танце. Они держали скипетры с птичьими головами, каждый воздет.